Читаем Переписка полностью

Я понимаю, что и музеи, и другие органы хотят изобразить другую историю, а не ту, которая была в действительности. Если воскресить всех погребенных под домами, копрами, клубами, заводами, учреждениями, стадионами, дворцами — зашевелится тундра, стоны заглушат, слезы зальют все процветающее и преуспевающее теперь. У меня нет ни просимых наград, ни грамот. Писать воспоминания так, как им хочется, — не буду. В прошлом я вижу и помню другое.

Знакомый нам поэт[246] писал:

И лишь оглянемся назад,Один и тот же видим ад.О себе могу сказать:Я много лет дробил каменьяНе гневным ямбом, а кайлом.Я жил позором преступленийИ вечной правды торжеством.

Я не могу и не буду лгать о том, что знал и видел, а видел я, что:

Здесь хоронят раньше душу, Сажая тело под замок.

Кто бы и как бы ни писали историю, пусть помнят — что слез этих жизнь никогда не забудет.

В 30-х годах свирепо, как никогда, шерстили своевременно умершего в 1932 году М. Н. Покровского за его признание, выраженное афоризмом

«История — это политика, опрокинутая в прошлое». И в качестве опровержения этого крамольного высказывания издали Краткий курс Истории ВКП(б).

Не хочу и не буду соавтором нового «Краткого курса», если и пошлю в Воркуту скромные воспоминания свои, то только для того, чтобы современники и прежде всего молодежь помнили и говорили:

Мы ведь пашем на погосте,Слишком тонок верхний слой,А под ним людские кости,Чуть прикрытые землей.

Я написал в музей, что все мои бумаги и документы в Москве. Но там у меня нет ничего. Мне просто захотелось в Москве снять фотокопию с моей справки об освобождении, выданной в 1943 году. Помню, что некоторые торопились эту справку уничтожить, хотя получали паспорта, не многим лучше ее. У других справка отбиралась при повторном аресте. У меня она случайно сохранилась. В ней видно, что вместо трех я отсидел восемь с лишним лет, что после освобождения был закреплен за Воркутстроем. Пока я еще подумываю, не исключено, что пошлю копию ее. Это мой единственный экспонат, который я могу подарить.

Если бы я в прошлом написал и напечатал свои некоторые размышления, то заподозрил бы в заимствовании, прочитав знакомого поэта:

Кунсткамера Данте полна виноватых,Что ждут, безусловно, законной расплаты,И Данте хвалился и сам без конца,Что мучит убийцу и подлеца.А здесь, в разветвленьи дорог этих длинных,Нам автор показывал только невинных.Откуда их столько? Какая странаНе знает, что значит людская вина?

4 апреля по телевидению показывали Магадан, Чай-Урью. Я насторожился. Боялся пропустить передачу. Конечно, я знал, что именно и как покажут. Но, как всегда, теплилась слабая надежда — а вдруг покажут частицу правды прошлого или вспомнят о нем. Но я увидел то же, что увидел бы в передаче о Сочи и Ялте.

Во второй половине апреля, возможно, приеду в Москву. Надо подумать и о лете. Был я в двух местах Прибалтики, а сейчас подумываю — не съездить ли мне в исконно русский город Калининград и не посмотреть ли все, связанное с жизнью коренного калининградца по имени Иммануил Кант. Я слышал, правда, что на вопрос о том, где дом Канта, ответили вопросом: а это кто? Герой Отечественной войны?

Жму руку. Поклон Ольге Сергеевне. Я ей напишу отдельно.

Яков.

<p>Копия</p>

Уважаемый Яков Давидович!

Воркутинский музей проводит сбор материала по истории Воркуты. Вы долгое время работали здесь и у вас могли сохраниться фотографии, грамоты почетные и другие награды, документы, номера местной газеты того времени, предметы быта довоенных и военных лет. Особенно ценны будут ваши письменные воспоминания о Воркуте. Мы убедительно просим помочь музею.

С искренним приветом Шурмаева Людмила Николаевна, научный сотрудник отдела истории музея.

Научному сотруднику отдела истории краеведческого музея г. Воркуты Шурмаевой Л.Н.

Уважаемая Людмила Николаевна!

Признаюсь, меня обрадовали и Ваша записка и короткая информация в «Правде» за 18 марта о краеведческом музее и клубе ветеранов города.

Без боязни впасть в риторику могу сказать, что вы затеяли важное и даже великое дело.

Город Воркута молод даже с точки зрения всего лишь одной человеческой жизни, не говоря уж о масштабах истории — ему нет и сорока. Город молод, но история его своеобычна, полна трагических событий и горестных судеб, порожденных печальной памяти годами сталинского культа.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии