Переписчики истории. Мифы о Катыни

«Надо представить себе атмосферу всех предыдущих лет, советско-польскую войну 1920 года, последующие десятилетия напряженных отношений с Польшей, осадничество, переселение польского кулачества в так называемые восточные кресы, попытки колонизации украинского и в особенности белорусского населения, белогвардейские банды, действовавшие с территории Польши в двадцатые годы, изучение польского языка среди военных как языка одного из наиболее возможных противников, процессы белорусских коммунистов.

В общем, если вспомнить всю эту атмосферу, то почему же мне было тогда не радоваться тому, что мы идем освобождать Западную Украину и Западную Белоруссию?

Идем к той линии национального размежевания, которую когда-то, в двадцатом году, считал справедливой, с точки зрения этнической, даже такой недруг нашей страны, как лорд Керзон, и о которой вспоминали как о линии Керзона, но от которой нам пришлось отступить тогда и пойти на мир, отдавший в руки Польше Западную Украину и Белоруссию, из-за военных поражений, за которыми стояли безграничное истощение сил в годы мировой и гражданской войн, разруха, не приконченный Врангель, предстоящие Кронштадт и антоновщина — в общем, двадцатый год».

Искренне радовались простые православные украинцы, вышедшие из-под чужеродного по вере католичества.

Большую роль в создании антисоветских настроений среди поляков играла католическая церковь. Через фанатически религиозных женщин-полек многочисленные служители Бога влияли и на мужчин, подстрекая их к антидемократическим выступлениям вплоть до бандитизма и диверсий против новых властей и частей Красной армии.

Не только русских, но и этнических украинцев, прибывших из восточных областей Украины, поляки и галичане вновь стали рассматривать как извечных исторических врагов Польши, добивающихся якобы четвертого раздела, а то и просто присоединения ее к СССР. В то же время пожилым полякам было что сравнивать: жизнь в составе Российской империи и при Пилсудском в «неполеглой» (независимой) республике. Они были явными пессимистами в отношении правления «начальника Польши». Однако большинство молодежи, отравленной антисоветской пропагандой, надо признаться, было настроено враждебно к «русским оккупантам». Они пополняли число лесных банд.

В ходе всеобщего кризиса 1939 года в Европе сложилось два военно-политических блока: англо-французский и германо-итальянский. Надо отметить, что каждый из них хотел взять в друзья СССР, заключив с ним соответствующее соглашение. А что Москва? Она получила возможность выбора.

Начало войны в Европе оправдало самые худшие опасения Кремля. Сталин понял, что ни Англия, ни Франция не хотят воевать с Германией. Их невмешательство позволило в двух недельный срок разгромить 3,5-миллионную польскую армию.

Ю. Мухин в работе «Как уродуют историю твоей Родины? Это от тебя скрывают!» писал по этому поводу хоть и с подтекстом юмора, но справедливо:

«В сентябре 1939 года гитлеровская Германия начала войну с Польшей, правительство которой упорно не верило, что немцы на Польшу нападут. А когда немцы напали, то поляки их обманули: польская армия уже через три дня войны начала быстро удирать от немцев, причем впереди солдат удирали офицеры и генералы.