Перемещенцы

— Яр Артуари, может быть ты нам споешь? — подала голос баронесса Вивальд. — Я слышала, что эльфы — непревзойденные певцы, а ведь ты сам сказал, что твои родословная восходит к эльфам.

— Яресса, — холодно отозвался принц, — рэквау не имеют ничего общего с этими предателями. Мой предок — темный дроу. Попрошу впредь не оскорблять нас предположением о таком родстве.

Баронесса испуганно вжала голову в плечи, настолько угрожающе прозвучал голос рэквау. «Ату их, ату», — подумала Шаранна.

— Пожалуйста, яр Артуари, спой, — Даина скорчила такую уморительную рожицу, что Артуари не выдержал, улыбнулся и согласился. Раб принес пятиструнный инструмент, нечто среднее между мандолиной и гитарой, принц пробежал по струнам, прислушиваясь к звучанию. Второй раб поставил под ногу рэквау небольшую скамеечку.

— Только, ярессы, я ведь не знаю ваших песен, поэтому петь буду на своем языке.

Дамы зашумели, соглашаясь, и замерли в предвкушении. Когда Артуари запел, в огромном зале постепенно наступила абсолютная тишина. Никогда еще под его сводами не звучал такой красивый голос.

— О чем он поет? — Шепотом спросила Энора Сотеки.

— Я не смогу сразу срифмовать текст, но примерно… это. — Антрацитовый воин прикрыл глаза и начал синхронно переводить:

Ты краше звезд и пьянее вина,
Мне больно помнить тебя, зная,
Что все, что случится, случится не с нами.
И грезы мои остаются мечтами.
Ты вновь исчезаешь на крыльях заката.
Уносишься в место лишенное света.
Туда, где правят забвенье и мрак —
Жестокие тени погибших столетий.
За грань мироздания, где воют во тьме
Ушедшие души, упавшие в бездну.
Нам не быть вместе, но я знаю,
Что тот, кто следом придет за мною,
Не сможет тоже сковать цепями
Свободу духа, твою свободу.
И, как и я, он отдаст без боя
И жизнь, и душу, сгорая в муках.
И лишь улыбка лукавых глаз,
Надеждой глупой разрезав вены
Объединит на мгновенье нас
Затем, чтоб в вечность продлить паденье.
Тебя ненавижу, и болен тобой,
Влюблен и раздавлен наивной мечтой.
Ты лишь пожелай, к твоим брошу ногам
Жизнь, гордость и честь на радость врагам.
Покоя нет, он украден тобой,
Пощады нет, как и нет спасенья.
Готов я в бездну шагнуть за тобой,
Коль это будет цена исцеленья.
Ты краше звезд и пьянее вина,
Мне больно помнить тебя, зная,
Что все, что случится, случится не с нами
И ты улетаешь на крыльях заката.

— Кому посвящена эта песня? — так же шепотом спросила очарованная Энора.

— Не буду у него даже спрашивать, но подозреваю, что одной непримиримой некромантке, — Сотеки грустно улыбнулся, — брат никак не может забыть девушку, которая его чуть не убила.

— За что?

— За то, что он рабовладелец.

— Из-за такой мелочи? — удивленно воскликнула Энора, успевшая придумать романтическую историю трагической любви. — Что же это за такая странная девушка, которая отвергла любовь такого мужчины?

— Ну, о любви там речи не шло. Скорее, наоборот, он ее искренне ненавидит, даже поклялся убить при следующей встрече, но не может забыть, и это его бесит. А девушка…. Вот такая принципиальная девушка, которая смогла поработить, если не сердце, то мысли моего брата точно.

— Наверное, она красавица? Она тоже рэквау?

— Нет, что самое удивительное, она — человек. Я ее не видел, но, как выразился наш раб: «Симпатичная, только, наверное, болела чем-то, потому как волосы коротко острижены, а так фигуристая и добрая», — и Тень руками показал, какая именно фигуристая.

Сотеки и Энора рассмеялись.

Когда Артуари замолчал, в зале повисла звенящая тишина. Было только слышно потрескивание дров в камине.

— Это великолепно! — выразил всеобщий восторг виконт. — Я еще никогда не слышал настолько виртуозного владения голосом. Яр, ты воистину великий певец! Я сочту за честь представить тебя ко двору императора, а если ты согласишься исполнить несколько баллад, то завоюешь благосклонность нашего властителя. Спой еще!