Перемещенный

Так, что у нас с жителями и чем они вообще занимаются? Ого, а между прочим жителей более чем достаточно, и занимаются они делами самыми, что ни на есть разными. Причем далеко не дикарскими, если уж совсем откровенно. Из трубы одного шатра, например, валили клубы густого черного дыма, и слышались удары молота о наковальню. Еще штук шесть похожих шатров смело можно было назвать торговыми лавками. Туда часто заходили люди, а у поднятого полога каждого из них в художественном беспорядке были расставлены образцы разнообразных товаров. Ближайшая к Степану лавка торговала гончарными изделиями. Еще одна — тканями. Две мясных лавки, оружейная. Самая большая — лавка знахаря или больница. Посреди деревни была немалых размеров площадь, правую часть которой занимал довольно бойкий базарчик, на левой же располагался расписной красавец — самый крупный из всех шатров в селении. Напротив него на небольшом отдалении стоял столб. Откровенно говоря, Степан ожидал увидеть на месте столба какую-то статую. Статую Ленина, например, указывающую благородным перстом на обиталище местной власти.

Сильны, эх сильны были стереотипы у Степана! Ничего подобного, естественно, и в помине не наблюдалось. Столб — да, наблюдался. Наблюдался человек, привязанный к нему. Был этот человек гол и нещадно бит. О том что бит — говорили многочисленные синяки и ссадины на упитанном теле. Степан вгляделся в его бегающие вороватые глазки и понял, что человек этот находится у столба не зря. Тут его, можно сказать, сакральное, предписанное самою судьбой, место. Прохожие (а их было немало) не ленились даже делать солидный крюк — лишь бы подойти к горемыке, плюнуть ему в лицо либо, взяв из рук специально приставленного к столбу охранника горсть коротких стрелок с белым оперением, отойти на пяток шагов, да и запустить ими в какую-либо часть тела осужденного. При этом, похоже даже временами делались ставки. Целили в основном в мошонку. Она, по меркам местного дартса, была равноценна десятке. В ногу попал выше колена — восемь очков. Ниже — семь. Ну и так далее.

Степан, изнывающий от скуки на своем холме, и сам был бы не прочь позабавиться таким вот нетрадиционным методом. Не потому, что имел ярко выраженные садистские наклонности (за ним такой пакости отродясь не водилось) — он просто на дух не переносил воров всех мастей и пород. Именно такие вот кабаноподобные личности со свинячьими глазками сейчас, в эту самую минуту, обгладывали костяк его мира. Выкидыш поневоле, глядя на справедливый суд в стане врага, сейчас ликовал не по— детски, и душа его наполнялась горячей благодарностью. Спасибо вам, сирти, за то, что вернули веру в справедливость. Низкий вам за это поклон.

C трудом оторвав взгляд от взволновавшего его до глубины души справедливого народного суда, он перевел его в сторону рынка, силясь понять: имеют ли сирти свой собственный денежный эквивалент. Оказывается, такой эквивалент был. Маленькие круглые монеты, временами даже, кажется, золотые. Все как у людей. Вот тебе и дикари. Степан мысленно поставил рядом свою Сусанинку и селение сиртей, сравнил. Так в чем разница? Да, у имперцев деревни чище. Дома по сравнению с запыленными шатрами сиртей и вовсе выглядят настоящими дворцами. У первых — специально отведенные для нужд населения отхожие места и мусорные свалки. Последние гадят, где ни попадя и куда ни попадя, исключая разве что головную площадь. Вон их клещи в скором времени всю окрестную траву пожрут и вновь придется перебираться на новое место. Так почему бы и не погадить коли так? Типично славянская психология между прочим. Еще один плюсик к его теории. Степан усмехнулся, донельзя довольный своими умозаключениями. Родственники славянам сирти, как пить дать родственники. Вот только пьяных не видать отчего-то. Самогон не научились варить или какой другой кайф имеется? Так сразу и не скажешь. Ну да бог с ним. А мы лучше посмотрим воон на ту бабку. Что это она там делает? Правильно, бабка воду из колодца достает. Все как положено: коромысло, два ведра. А вот еще одна подошла — высохшая вся, словно пестик тюльпана после июльской засухи. Стали, зацепились языками. Наверняка невесток своих обсуждают — эвоно как морды перекосились! Степан водил биноклем туда-сюда, наблюдая немудреные сцены из повседневной жизни. Зацепился взглядом за горстку пацанвы, играющую в какую-то незамысловатую игру. Так, один у ямки. На ямку палку поперек кладет. У самого палка в руках побольше. Вот он бьет этой палкой по той, что в ямке, а остальные обязаны ее отбить причем, судя по всему, упасть она должна, как можно ближе к ямке. А что, интересно. Степан отогнал от носа назойливого овода и понял, что делать здесь ему уже решительно нечего. Глянул напоследок на привязанного к столбу татя, на глазок оценивая масштабы повреждений его детородного органа. Не без удовольствия отметил, что детей у того не предвидится ни в ближайшем, ни в далеком будущем. Отметил — да и полез себе обратно, почти в точности повторяя свой пройденный путь.