Переменная звезда

– Ты даешь мне то, что мне нужно, а тебе нужно то, что могу дать я. Я хочу всего того, чего, как ты сама говорила, хочешь ты – всех этих старомодностей типа "пока смерть не разлучит нас", и чтобы мы не изменяли или хотя бы почти не изменяли друг другу, как мои родители. Чтобы не было никаких этих глупостей вроде временного брака и брачного контракта вроде "пятьдесят на пятьдесят", что мое, то твое, и тому подобное, и мне все равно, проживем мы до ста лет или нет. Я на тебе так сильно хочу жениться, что у меня даже зубы болят. Так сильно, что у меня болят даже волосы. Если ты пойдешь за меня, я готов с радостью пешком дотопать до Бутэ и нести тебя на закорках, и тащить чемодан. Стоит мне на тебя посмотреть, и у меня глаза пересыхают. А когда я тебя не вижу, у меня слезы наворачиваются.

Тут слезы навернулись у нее.

– О, Джоэль… Ты действительно хочешь на мне жениться! – Ее улыбка была подобна свету зари.

– Конечно, хочу, глупенькая. Разве ты могла в этом сомневаться?

– Значит, просто все дело…

– Все дело в финансах. Больше ни в чем. Мы поженимся в тот же день, как только сможем себе это позволить. – Я ослабил свой страховочный ремень и приготовился к пылким объятиям, которые, как я был уверен, должны были непременно воспоследовать.

Она улыбнулась еще шире. А потом улыбка пропала, и она отвернулась, но я все же успел заметить, что она плачет.

Господи, да что же я теперь-то не так сказал?

Конечно, это тот самый вопрос, который нельзя задавать женщинам. Довести женщину до слез – само по себе паршиво, но не понимать, как тебе это удалось, просто непростительно.

Но как бы я ни старался анализировать последние произнесенные мною фразы, на мой взгляд, я не сказал и не умолчал ни о чем таком, что могло заставить Джинни плакать.

"Сильвер" немного сбавил скорость, а это говорило о том, что мы пересекали пролив Джорджия. Скоро мы окажемся около маленькой квартирки Джинни на острове Ласкетти. Я не знал, за что мне просить прощенья. Да и надо ли это делать?

– Джинни, прости. Я в самом деле…

Она резко прервала меня:

– Джоэль, представь себе такое – ты точно знаешь, что стипендия у тебя в кармане. Однозначно.

Она повернула сиденье так, что оказалась вполоборота ко мне.

Я нахмурился, озадаченный ее непоследовательностью.

– Ты что-то слышала?

Насколько мне было известно, до принятия решения о назначении стипендий должно было пройти еще несколько недель.

– Проклятье, Стинки. Я просто говорю: допустим, ты точно знаешь, что ты – среди лауреатов стипендии Калликанзароса на этот год.

– Ну… это было бы просто замечательно. Верно?

Она повернулась ко мне лицом, чтобы я видел ее гневный взор.

– Я тебя спрашиваю: если бы это произошло, как бы это повлияло на твои планы насчет женитьбы?

– О… – Я все еще не мог понять, к чему она клонит. – Ну… тогда бы мне стало намного легче. Тогда бы мы с тобой точно знали, что сможем пожениться всего через четыре года. То есть на все сто быть уверенным ни в чем нельзя, но все же мы бы гораздо больше…

Я замолчал, потому что понял: я говорю совсем не то, что ей бы хотелось услышать. Мне пришлось чуточку наклониться, потому что "Сильвер" заложил крутой вираж вправо. Я не имел понятия о том, что же так хочется услышать Джинни, а по ее лицу я никак не мог догадаться. Может быть, мне стоило…

Крутой вираж вправо?

Я снял затемнение с окна с моей стороны. И точно: мы направлялись на север, похоже – почти строго на север. Но это было неправильно: мы не могли находиться так уж далеко к югу от Ласкетти.

– Джинни, я…

Она откровенно разрыдалась.

О господи… Стараясь говорить как можно спокойнее, я сказал:

– Детка, тебе придется перейти на ручное управление. "Сильвер" чокнулся.

Она махнула рукой и продолжала рыдать. На секунду я здорово струхнул. Я подумал… Да не знаю я, о чем я подумал.

– Джинни, что случилось?

Она зарыдала еще отчаяннее.

– О, Джо-о-о-о…

Я отстегнул страховочный ремень и обнял ее.

– Черт побери, поговори со мной! Что бы ни случилось, мы все исправим. У нас все получится. Просто скажи.

– О боже, прости-и-и-и меня-а-а-а… Я все испо-о-орти-и-и-ила…

Она буквально вцепилась в меня.

Я испугался. Мне случалось видеть, как Джинни плачет. Но это были рыдания, полные жуткой тоски. Случилось что-то действительно очень плохое.

– Что бы это ни было, все нормально, слышишь? Что бы ни было.

Она забилась в моих объятиях.

– Джоэль, я тебе навра-а-а-ла-а-а… Я такая ду-у-у-ра-а-а-а…

У меня похолодело донышко сердца. Я не выпустил Джинни из объятий, но у меня был такой порыв, и я уверен: она это почувствовала подсознательно и зарыдала еще горше. Куда как горше.

Только через несколько минут она немного овладела собой. Пока тянулись эти минуты, я не дышал, не думал, не двигался, не переваривал пищу – я совсем-совсем ничего не делал, только ждал, когда же я узнаю, что мне такого наврала моя Джинни. А потом, когда она вдруг сделала глубокий вдох и отстранилась от меня, мне сразу расхотелось об этом узнавать. И я решил, что лучше задать другой вопрос:

– Куда мы летим?

Она сначала отвела взгляд, потом повернула голову и посмотрела мне в глаза.