Перемена мест

Золотов подошел ближе, посветил внутрь фонариком от мобильного. Действительно, в паре-тройке дюймов отсвечивал металлический лист. Перегородка? Из железа? Вячеслав Андреевич поспешил в соседнюю комнату. Картина «Купальщица в Хургаде». Холст, масло, двадцать первый век. Ничего купальщица. Веселая. Придется снять. Не купальщицу – картину.

А под холстом… Заветная дверца. Не от театра. И не от волшебной страны. От сейфа.

И в связке ключей висит золотой ключик. Открываем, смотрим.

Ого!

– Не блефовал человек, – раздался за спиной воодушевленный глас романтика.

У Вадика Лузина сегодня был нелучший день.

* * *

На письменном столе в кабинете номер тринадцать тесно лежали многочисленные коробочки с ювелирными изделиями, пачки денег, старинные раритетные кинжалы, пакетики с кокаином. Чуть в стороне – револьвер.

– Это с ювелирки на Пушкинской, – пояснял зачарованный Дима, беря в руки один предмет за другим, – в прошлом году. Я пробил по базе – один в один… Это антиквара на разбой поставили в Северном районе. Тоже глухо. Везде в масках, с пистолетами.

Вид у романтика был такой, как будто он на спиннинг вытащил русалку с пятым номером бюста. Ильичев, тоже разглядывавший коллекцию, нервно взял в руки револьвер, словно собираясь пустить пулю в висок. В принципе, было от чего.

– Боевая игрушка, – авторитетно пояснил Федоров, – с маслятами. И наркоты года на четыре потянет.

– Почему же он все это не сбыл? Не носить же собирался? Надо без мозгов быть, чтобы дома такие улики хранить.

На сей вопрос ответил третий находящийся в кабинете. Его временный хозяин – Вячеслав Андреевич Золотов, скрывающийся под личиной Антона Романовича Плетнева и вертящий в руках золотую брошь.

– Можно поинтересоваться, хотя я подозреваю – обыкновенный фетишизм. Как память о лучших мгновениях жизни. Да и вещички приметные – опасно сбывать. Город у вас маленький. А выкинуть жалко.

– И что теперь с этим хозяйством делать? – Ильичев с тоской задал вопрос куда-то в пространство, не рассчитывая на ответ.

– Как что? – бодро пояснил Федоров. – Поднимать дела, Лузина в тюрьму и колоть на остальную команду. Вон Антон арестует всех. Да, Антон?

– Я могу, конечно, – неуверенно протянул «Антон», который и сам был не рад столь впечатляющей находке, – но все зависит от судьи. Говорят, у вас с этим не очень строго. Если можно так выразиться, повышенная судейская лояльность, вызванная особенностями местной Фемиды.

Угораздило же так влипнуть! Давай, Антоша-Слава, выходи теперь на авансцену, свети лицом. Завтра твое фото в газете напечатают с соответствующей моменту подписью.

– Вот именно! – со знанием дела подтвердил Ильичев, нервно вертя в руках фуражку. Он смотрел на вещи реальнее, чем подчиненный Федоров. – Ни один судья Пузина не закроет! Умалишенных нет. Даже со всем вот этим! В лучшем случае – залог, да и то сомневаюсь. Пузин, разумеется, тут же смоется. И Антон Романович никому из них не указ!

– Но мы хотя бы попробуем, да? – не собирался отступать романтик, на глазах превращающийся из мелкого в особо опасного: – Обратной дороги все равно нет.

Золотов понимал, что его склоняют к очень рисковой авантюре, поэтому решил не отвечать.

– А Москва нас точно прикроет? – осторожно поинтересовался у него Ильичев.

Майор пока еще не окончательно позабыл такие понятия, как честь мундира и совесть белого офицера. Но вместе с тем подобного страха за звезды на погонах этого самого мундира давно не испытывал.

– Да, прикроет, – рассеянно ответил Золотов, занятый размышлениями о том, как из всего этого выпутаться.

Ильичев подошел вплотную и, наклонив голову к самому следовательскому уху, шепотом спросил, чтобы даже Федоров не слышал:

– Скажите, а это по всей стране или только у нас?

На соседней улице имени Ленинского Комсомола, в здании администрации, в гербовом кабинете происходило внеплановое совещание. Мэр города Виталий Иванович Мару сов, поставленный на эту должность волею господа и денег, был вне себя от происходящего в его владениях самоуправства.

– Ты же доложил, что все решено и согласовано! – орал он на бледного, как поганка, Ивана Михайловича Ланцова, чье имя наводило ужас на большинство обывателей Великозельска.

Купидон тряс пухлыми щечками и сверкал залысиной.

– Да, я все решил, – с достоинством отвечал заместитель, – но, кто мог предположить, что дорогой племянничек устроит драку в ресторане? Да не просто драку! Пусть бы хоть всему городу рожи разукрасил, не впервой! Так он, гаденыш, как специально, именно Плетневу нос разбил! И хоть бы предупредил!

– Откуда известно?

– От адвоката.

– Еще доказать надо, что это его вещи. Может, подсунули, – неуверенно подал голос из угла присутствующий при беседе вице-мэр. Дядя Пузин. Тоже в некотором роде адвокат.

– Ага! И сейф вмуровали! – Ланцов старательно валил вину на коллегу. – Как можно было тему с лекарствами доверить твоему долбану?! Вам что, денег мало? Вот, гляди, подавитесь теперь!

– Ты вину не перекладывай! – одернул Мару сов.

С семьей Лузиных его многое связывало, и не только по части освоения бюджетных средств.