Читаем Перелом. От Брежнева к Горбачеву полностью

Разумеется, были зазоры и в позициях восточноевропейских стран. В те годы они еще послушно следовали в фарватере советской политики, хотя некоторые из них уже начинали поворачивать руль в сторону Запада. Но еще с хрущёвских времен существовало твердое правило: друзьям и братьям из социалистического лагеря полностью раскрывать советскую позицию нельзя — она тут же станет известна Западу. Особенно грешили этим польские и венгерские делегации. Конечно, можно было через них запускать на Запад дезинформацию. Но в польском и венгерском МИДах работали обычно толковые дипломаты, и на такой мякине их провести было нельзя.

Наконец, внутри каждой страны существовали и будут существовать различия в подходах трех основных ведомств — дипломатического, военного и разведки в силу хотя бы различия функций, которые они выполняют.

В этом нет никакого секрета. Осенью 1984 года, например, Вашингтон был полон слухов о серьезных расхождениях, которые существуют между госсекретарем Шульцем и министром обороны Уайнбергером. Впервые о них стало известно после взрыва американской казармы в Бейруте, когда погибло 239 солдат США. Шульц настаивал тогда, чтобы американские войска продолжали свою миссию, а Уайнбергер добился их ухода из Ливана. Потом, как оказалось, их взгляды расходились по многим вопросам: от разоружения до нанесения ударов с воздуха. После ноябрьских выборов 1984 года госсекретарь даже сказал Рейгану, что кто— то из них двоих должен уйти — он, Шульц, готов сделать это. Но президент предпочитал оставить все как есть — ему нужны были и Шульц и Уайнбергер с их расхождениями. Может быть в этом и был секрет управления ими. Оба они были амбициозными и властолюбивыми личностями.

Информация об этих расхождениях двух американских ведомств по разным каналам поступала в Москву. О них можно было прочитать и в открытой печати — например, в декабрьском номере журнала Нью— Йоркер за 1984 год. Но нам в Стокгольме эти различия весьма рельефно были видны прежде всего в работе американской делегации, как одной из самых многочисленных на Конференции, где достаточно полно были представлены все эти три ведомства.

Так, например, глава делегации Гудби явно выступал за поиск компромисса. Это проявлялось прежде всего в отношении решения проблемы с неприменением силы. А вот второй человек в делегации Линн Хансен и представитель Агентства по контролю за вооружениями Гордон Бере занимали жёсткие позиции. Бере, например, почти открыто выражал озабоченность тем, как Гудби ведёт переговоры в Стокгольме. 

Думаю, в этом отношении советская делегация в 1984 году была в более выгодном положении. Политику в Москве сообща творили Андропов, Устинов и Громыко. Поэтому расхождений между дипломатами и военными тогда не было, даже на ведомственном уровне. Обсуждение существа военно— технических мер еще не началось, а к так называемым «политическим мерам» военные ведомства проявляли полное равнодушие. Расхождения начнутся, и в весьма острой форме, в следующем году — после прихода Горбачева и Шеварднадзе.

Но если говорить о Стокгольме, то нужно начать с того, что для нас никогда не было секретом, кто к какому ведомству принадлежал в американской, да и в других делегациях. Уверен, что в равной мере для Запада не было тайной, кто был кто в советской делегации. Да и встречались сотрудники американской и советской делегаций сугубо по ведомственной принадлежности. Наши дипломаты, например, как огня сторонились американских разведчиков и встречались только с госдеповцами или разоруженцами из Агентства по контролю за вооружениями. Военные тоже придерживались друг друга — так они чувствовали себя увереннее. Ну а разведчики контактировали с црушниками. Были, конечно, исключения, но очень редкие.

Поэтому я всегда проверял, из какого источника получена информация. Если, например, все три американских ведомства негативно отзывались о какой— либо советской инициативе, то на ней можно было ставить крест. Если одно из  ведомств было против, а другие начинали юлить, значит, есть шансы на то, чтобы пробить здесь дорогу к соглашению.

Вот из такой разрозненной мозаики, пусть очень медленно и порою не совсем четко, складывалась общая картина, что возможно, а что невозможно на конференции. На это ушло почти два года. Конечно, при других обстоятельствах этот срок можно было бы легко сократить до нескольких месяцев, но ни Запад, ни Восток, ни Москва, ни Вашингтон рвения не проявляли. Только после прихода Горбачева к власти началось шевеление. А пока конференция варилась в своем собственном соку, как красочно описала это немецкая журналиста Краузе — Бургер.

<p><strong>ПРО А и Б…</strong></p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии