Перелом. От Брежнева к Горбачеву

Такие директивы вскоре были готовы. Разумеется, начинались они с трафаретной фразы о том, что, основываясь на оценке положения дел, сделанной в заявлении Андропова, «следует разоблачать милитаристский курс США и НАТО, который создает угрозу миру в Европе». При этом особо подчёркивать, что появление Першингов «ведет к новому витку гонки вооружений, росту напряженности и нестабильности в Европе и может серьезно затруднить разработку мер укрепления доверия и безопасности на Стокгольмской конференции». Правда, об уходе с конференции в директивах не говорилось. Линия Громыко победила.

Что касается собственно мер доверия, то директивы были строго поделены на две части.

В первой части делегации предписывалось «поставить в центр внимания конференции крупные инициативы, осуществление которых могло бы сыграть важную роль в укреплении доверия и безопасности в Европе». К ним относились обязательства о неприменении первыми ядерного оружия и Договор о неприменении силы вообще. Кроме того, делегация должна была «продвигать» предложения об освобождении Европы от химического оружия, а также о неувеличении и сокращении военных расходов. Если нейтралы предложат создание безъядерных зон на Севере Европы, в Центральной Европе и на Балканах, то заявить о нашем положительном к ним отношении. Это были так называемые политические меры доверия.

А во второй части директив говорилось о необходимости разработки военных мер доверия, которые, впрочем, уже выдвигались на XXVI Съезде КПСС и в совместных документах Варшавского договора. А именно: ограничение масштабов военных учений, уведомление о крупных военных учениях сухопутных войск ВМС и ВВС, уведомление о крупных передвижениях и перебросках войск, а также приглашение наблюдателей на такие мероприятия. И хотя в директивах было подробно расписаны параметры, начиная с которых такая деятельность подлежала бы уведомлению, в целом все эти меры не шли дальше того, что уже обсуждалось в Мадриде.

Разумеется, делегации надлежало отводить все попытки США и НАТО навязать рассмотрение таких мер как транспарентность, обмен информацией и контроль. Даже обсуждать их было нельзя — только отводить.

И после изнурительных межведомственных баталий для нас в делегации ключевой была сохранившаяся в директивах фраза: «Вести дело к тому, чтобы конференция приступала к рассмотрению и согласованию мер доверия в военной области как уведомительного, так и ограничительного характера». Она позволяла нам вести параллельные переговоры, как по политическим, так и по военно— техническим мерам доверия.

В таком виде эти директивы без обсуждения были приняты на Политбюро. Только Черненко прошелестел задыхающимся голосом:

— Вопросы есть? Замечания есть? Нет! Переходим к следующему пункту повестки дня.

А через несколько дней меня буквально наповал сразил Громыко. Он вызвал, чтобы дать указания, как писать его речь в Стокгольме, и в ходе их обсуждения, как бы невзначай, бросил:

— Забудьте, Гриневский, что у вас есть вторая часть директив. Ведите переговоры только по крупным политическим мерам. Повторяю, забудьте о всяких там уведомлениях и наблюдениях.

— Андрей Андреевич, — сказал я, — но в таком случае переговоры становятся бессмысленными. Если мы не заинтересованы в договоренности по мерам доверия, если нам вообще не нужны эти переговоры, то лучше их тогда не начинать. Мы уже ушли из Женевы и Вены. Всем будет ясно, почему мы не пойдем теперь в Стокгольм.

Андрей Андреевич Громыко внимательно на меня посмотрел и неожиданно пустился в рассуждения:

— Цели политики Рейгана не ясны. Что это –ковбойская игра, кто первым моргнёт? Или в Вашингтоне считают, что применение ядерного оружия может быть инструментом политики, и потому готовят внезапный ядерный удар?