Перелом. От Брежнева к Горбачеву

Скоро в рабочей группе появилась так называемая формула Эльмера — по имени выдвинувшего ее заместителя главы шведской делегации. Не уточняя пока видов уведомляемой деятельности, Бьерн Эльмер предложил, чтобы она подлежала уведомлению в тех случаях, когда в ней участвуют по крайней мере две мобильные боевые части с общей численностью X человек и Y танков. Упоминание двух боевых частей само по себе не может вызвать уведомлений, а играет вспомогательную роль, показывая, что речь идет именно о маневрах войск, имеющих определенную структуру.

Все это было очень близко к нашей позиции. Но мы решили не спешить, чтобы не отпугнуть НАТО, а тем временем получше выяснить, что представляют собой эти «две части» в формуле Эльмера.

И тут в позиции НАТО обозначился интересный зигзаг. Раньше именно она настаивала на структурном параметре уведомлений — числе дивизий. Теперь же, когда началась, наконец, выработка конкретных формул, оказалось, что в действительности многие страны НАТО не хотят уведомлять ни с уровня полка, ни с уровня дивизии. Посол Гашиньяр сказал, например, что Франция никогда не пойдет на это. Даже американцы стали говорить, что для них обозначение двух частей — это просто «символ». 25 июля посол Берри подтвердил, что США снимают структурный элемент в качестве «спускового крючка» к уведомлению.

В общем, каркас формулы уведомлений был теперь практически готов. Главное в нём — численность войск. Уведомления будут даваться, начиная с определённого числа войск, участвующих в военной деятельности.

Теперь нужно было нарастить этот каркас мясом содержания. Разница в цифрах была по— прежнему велика. Но прежде чем браться за их согласование, нужно было определить, о каких видах военной деятельности будут даваться уведомления: о внегарнизонной деятельности (НАТО) или же об учениях, передвижениях и перебросках войск (ОВД). У меня росло убеждение, что НАТО в конечном счете, уступит, но будет держать этот вопрос в подвешенном состоянии до последнего часа Конференции, пока не прояснятся численные величины параметров уведомлений.

Однако и здесь в позиции стран НАТО произошло заметное движение. Публично они продолжали настаивать на параметре в 6 тысяч человек, но в неофициальном плане говорили, что могут пойти и на 10 тысяч. Причем чувствовалось, что они готовы двигаться и дальше.

Мы стояли пока на 18 тысячах, туманно намекая, что это не последнее наше слово. Но у нас теперь было обширное поле для маневра — директивы позволяли опуститься до 12 тысяч. Поэтому я был спокоен — договориться здесь можно без особых проблем. Но время для размена и выработки компромисса пока не наступило.

* * *

После окончания 11 сессии, когда многие делегации разъехались на перерыв, удалось решить и другую сложную проблему –о сроках уведомлений. Для нас главным был поиск такой формулировки, которая предусматривала бы извещение о заблаговременном (42— 45 дней) прибытии американских войск в Европу, и в то же время исключала возможность скрытого накопления войск. В этом случае мы могли снять требование об уведомлении относительно транзита через Европу.

В конце концов, после изрядного препирательства такая формула была найдена. Посол Хансен улетел в Вашингтон для доклада и вырабатывалась она в основном с послом Франции Гашиньяром и Послом ФРГ Цитроном. Американцы реагировали на нее кисло, но формально не возражали. Поэтому мы сообщили в Москву, что руководитель делегации США Берри «сетовал», поскольку уведомления о перебросках войск США в Европу являются «серьезным отходом от прежней американской позиции и идут навстречу Советскому Союзу».

Вообще, начиная с 11 сессии, в группе НАТО произошли заметные изменения. С уходом посла Гудби активность американской делегации заметно спала. Вместо нее на первый план в наших контактах по выработке текста договоренности вышли послы ФРГ, Франции и Англии. Была и другая причина — соглашение в Стокгольме касалось в первую очередь безопасности европейских государств. Поэтому чем четче прорисовывались контуры договоренности в шведской столице, тем решительнее брали дело в свои руки европейские послы.

Интересную картину являл собой Стокгольм в те дни. Во всех крупных ресторанах сидели какие— то странные группки людей — два, три, четыре человека, которые, отодвинув принесенные официантами блюда, чертили схемы, писали столбцы цифр и громко спорили. Это были делегаты Стокгольмской конференции. Причем не обязательно представители великих держав. Важную роль в преодолении барьеров сыграли посол Португалии Джозеф Куатильеро, с которым мы не один час провели в его любимом ресторане «Рич» на Биргер Ярлсгатан, или Лейф Мевик из Норвегии, или Том Делворт из Канады — все зависело от личных качеств, энергии и умения. Я уж не говорю о таких прирожденных миротворцах, как посол Матти Кахилуотто (Финляндия), Курт Лидгарт (Швеция), Вильгельм Таровски (Австрия). Причем у каждого из них был свой любимый ресторан, и, встречая в том или ином месте группу дипломатов, всегда можно было определить, кто выступает инициатором компромисса.