Перелистывая память

Я купила красивую трикотажную кофточку в магазинчике Страдивари. Надела раз на работу. Через месяц ещё два. Надо бы постирать уже. Быстренько, на руках, в холодной воде состирнула. Аккуратно повесила сушиться. Кофта увеличилась в два раза! Я попросила сестру сходить сдать назад. Она была в отпуске. Я работала. В магазине ей сказали: надо было в течение 30 дней сдавать. А прошло примерно 32 дня! Инна, по моему совету, пошла в отдел защиты. Там продержали 3 дня и выдали заключение: отказать! Нет эталона у них, чтобы сверить эти кофты! Может, вы такую и покупали.

Возмущению моему не было предела! Я пожалела, что не пошла сама! Ленивая, что и говорить! Я бы при них надела эту кофту, чтоб они увидели, что рукава стали длиной до моего колена. Ширина метра два! Какой – то стишок раньше был: « У попа то рукава то – батюшки! Ширина то, долина то – матушки!» Какой эталон им надо? У них, что на каждую вещь есть образец – эталон? Что за чушь! Была злая на сестру, что она им этого ничего не сказала.

Отдала передельщице, чтобы вдела тонкие резинки в рукава и на пояс. Получилась кофта оверсайс, просто супероверсайс, в кубе!

Так, что времена изменились! Никто мне в этот раз не помог.

Кстати, о цыганах.

Их в 80-90 годы много паслось и у Ювелирных магазинов и на барахолке, то бишь вещевом рынке.

Стоим с сестрой Инной, что – то пытаемся продать. Зимой, видимо. Я в каракулевой шубе. Позади цыганка жрёт беляш. Съела и начала гладить мне по спине:

– Ой, какая шуба у тебя красивая!

– Ты что, руки мне после беляша вытираешь о спину?

– Нет, что ты! Но шуба у тебя красивая!

И дальше гладит. Я же понимаю, что она сука так вытерла руки после масляного беляша. Я готова была её обматерить, и орать. Но я видела, сколько их там было и, понимала, что они меня здесь порвут на куски и снимут с меня, всё что можно.

Одна моя знакомая, остановилась с цыганами возле того же злополучного Рубина. Ей было просто интересно, как вот они всё делают, что все золото снимают – (с её слов мне!) Они серьги с неё сняли. Она увидела милиционера и кинулась к нему за помощью. Тот подошёл к ним, протянул руку и, цыганка вернула ему серьги. Милиционер вернул их подруге и сказал что-то нравоучительное. Я говорю, что узнала, как происходит? Она – нет! Ну, иди, говорю, ещё раз поэкспериментируй!

Другой раз идём с сестрой по барахолке, рассматриваем всё вокруг, кто что продаёт. Народу мало. Но одна здоровая цыганка прямо наваливается на меня. Один раз навалилась, другой… Я останавливаюсь и начинаю на повышенных тонах:

– Ты что валишься на меня? Никого народу нет! Тебе, что места мало?

Далее, вижу, что у меня разрез на сумке!

– Так ты мне сумку порезала?

– Нет! Ты что? Мне самой сумку порезали! – и показывает разрезанную сумку! То есть, у неё отмазка уже придумана! Гадина! Конечно, это она мне сумку порезала! Но кошелёк не вытащила. Да и был он у меня в другом месте.

И вот я теперь выдаю этим «перекатиполе» пенсию, в размере 13200, на сегодняшний день и они меня каждый раз спрашивают: «А добаУки не было?» Им ещё добавки подавай! Одну как – то спросила: « А вы где работали?»

Она мне: « Да ты что, миленькая! Я ни разу в жизни нигде не работала!»

А у меня пенсия 16000 рублей и я работаю 41 год!

Да ну их на хрен!

Так и быть. Об одном чеченце.

Работала я в ту пору в отделе «Хрусталь, фарфор, подарки».

Для выполнения плана нам выдавали иногда дефицитный товар, другого профиля и мы им торговали отдельно, вне секции. На столике, – это называлось. То есть, где то в свободном углу торговой площади ставился стол, который служил продавцу прилавком. Выдавался товар, фактура на него и, надо было в идеале всё продать и сдать остаток товара, выручку за проданный товар по этому документу. Мы любили все торговать за столиками.

И вот, выдали мне мужские трикотажные плавки хлопчато – бумажные. Не семейные труселя, а плавки. Дефицит! 1988 год примерно.

Стою, торгую. Стрёмно вообщето! Особенно, когда покупают не женщины своим мужьям, а сами мужики и просят развернуть, растянуть, рассмотреть…

И вот, подходит ко мне один парень. Стоит, наблюдает за мной. Потом говорит:

– Удивляюсь, как им не стыдно рассматривать при вас!

Далее посыпались комплименты… Такая красивая и вынуждена так унижаться перед людьми.

– У нас в Чечне это недопустимо!

Так я узнала, что он чеченец. Здесь работает, не помню где, но скоро уедет домой. И я должна уехать с ним.

Я давай задвигать про Родину, типа того, что никогда отсюда не уеду даже в другой город, не говоря уж о другой стране!

Он заявил, что Россию терпеть не может и я кто угодно, но не русская!

– А кто же я?

– Украинка, полька, но не русская!

Короче, он стал ко мне приходить каждый день.

В упор не помню, как его звали! Но он подарил мне фотокарточку свою 3 на 4! И просил меня принести. Мама меня дома спросила: «Зачем ты карточку то его взяла? Ещё страшный такой! Выброси сейчас же!»

– Ну, неудобно!

Он, правда, был очень неприятный внешне. Я про себя его называла Мухомор. Мне казалось, в детских книжках, иллюстрациях у мухомора было бы именно такое лицо.