Перелет через Бездну

– Входи, – прозвучал над ухом раздраженный шепот брюнета, покусывающего свои обвисшие губы. Мария, пытаясь утихомирить внутри бушующие струи неприятного предчувствия, переступила порог и ахнула. В мгновение ока пустынное, серое помещение преобразилось в роскошные покои, обставленные по викторианской моде: стены, расписанные золотыми узорами, покрывал мягкий бархат, отливающийся желтым сиянием, исходившим от огромных подсвечников в серебристой оправе, с потолка, украшенного белоснежным гипсом, свисали стеклянные фигурки изысканной люстры, а прямо по меховому ковру, будто грациозные змеи, плелись гладкие ветви лианы. Но вдруг эта прекрасная картина померкла, впуская в свои объятия истинных демонов. Лихорадочный взгляд Марии приковался к пятерке, расположившейся в центре комнаты. Пеитон Патси, облачившись в бледно-лиловый плащ и темные узкие брюки, восседал в огромном королевском кресле, украшенном головами львов, и теперь ничего не выдавало в нем того раздраженного парня в грязной одежде и со спутанными волосами. Профиль, обрамленный короткими рыжими кудрями, отливался светом странного алого шара, который молодой человек задумчиво покручивал в своих изящных длинных пальцах. Внезапно мужчина резко поднял голову и его взгляд, подобно очам истинного орла, впился в новоприбывших. Только один едва заметный кивок – и брюнет в считанные секунды оказался рядом с хозяином. И тут дыхание Кристин перехватило. На заднем плане, как и на фото, стоял молчаливый Эйнджел, одетый в более простую одежду: светлый костюм из эластичной отливающейся ткани. Губы юноши, крепко сжатые в тонкую полоску, неожиданно дрогнули, а сам он рванулся в ее сторону, но незаметно замер на полпути. Или девушке только показалось? В голове пронеслось тихое, дребезжащее слово, аккуратно скрытое в самом отдаленном уголке души: «Любимая…» Неужели это тоже ложь?

Неприятную, нависшую тишину нарушил Патси: – Добро пожаловать в наш настоящий дом, – с плохо различимым сарказмом произнес вожак и протянул вперед руку с магической вещью: – Вот это – уникальное сокровище, обладающее даром забирать сверхъестественные силы. Надеюсь, ты сама понимаешь, что я имею в виду, прекрасная вампирша? – девушка содрогнулась, а сердце учащенно забилось, казалось, еще немного – и оно просто выпрыгнет из груди. Вдруг сверху словно посыпались разряды молнии, дикая боль парализовала тело, не позволяя молодой женщине устоять на ногах. С тихим визгом Мария опустилась на пол, и, подняв искрящийся взгляд на ненавистную шестерку, встретилась с их довольными, немного удивленными лицами: – Я же говорил, друзья, – заговорчески начал Пеитон: – Такой электрический разряд в считанные секунды уничтожил бы простого смертного, а эту девчонку просто хорошенько потрусило. Жаль отбирать такие восхитительные способности, но ничего не поделаешь, – Кристин бросилась к двери, но та оказалась заперта, а руки главаря проворно схватили ее за запястье, притянув к себе: – Не бойся, будет не больно, если перестанешь сопротивляться. Я просто поднесу шар к твоему виску, и все закончится.

– Нет! Отпусти меня! Я – меджампир и останусь такой до конца своих дней! – девушка вновь сделала неудачную попытку вырваться.

– Угомони ее, я ждать не собираюсь! – мужчина с невероятной силой оттолкнул пленницу, но падение предотвратили чьи-то теплые ладони. Англичанка издала хриплый вскрик: Эйнджел, обхватив ее талию руками, придвинулся к уху, обжигая шею горячим дыханием: – Если не успокоишься, они отберут твою сущность насильно, и ты просто умрешь от боли. Это своеобразный ритуал, и любое сопротивление заканчивается страшными муками.

– Я ненавижу тебя! Ты лгун и мерзавец! – прошипела сквозь зубы Мария. Глаза молодого человека засветились беспросветной злостью, казалось, он даже тихо зарычал. Кристин вскрикнула от неожиданности, когда Эйнджел рывком наклонил ее над полом с такой силой, что голова пошла кругом. Вцепившись ледяными пальцами в куртку обаятельного негодяя, девушка вновь заглянула в его очи, но вместо матовой темноты заметила легкий медовый оттенок, как и в том хмуром доме во время очередной, нелепой ссоры… При воспоминаниях о хрупких днях счастья и беззаботности, в душу будто вонзился острый клинок, немного зажившая рана воспалилась с новой силой, и, не обращая внимания на протесты здравого разума, Мария осмелилась спросить: – Ты всегда мне врал?

– Не всегда, – прозвучал робкий, сдавленный ответ и вдруг стало так спокойно, нежно, тепло… Шон резко выпрямился, но продолжал крепко держать свою собеседницу: – Смирись, смирись со всем, что с тобой сейчас происходит, иначе ты просто погибнешь. Понимаешь? Не ради меня, не ради Патси, а ради спасения Маркеллина.

– Откуда ты знаешь его имя?