Перелет

Итак, к тому времени, когда мы попали в резиденцию Фараго и Миклоша, там уже собралась довольно разношерстная компания. Они уже много раз ссорились, мирились, у них было достаточно времени, чтобы как следует обдумать свои дела.

Габор Фараго казался мне добродушным, с несколько тяжеловатым юмором, который вовсе не стремился к роли «лидера». В Москве он чувствовал себя лучше других, вероятно, даже знал кое-кого из советских военачальников — Фараго когда-то был военным атташе в советской столице и говорил по-русски. Мне казалось, что он следил за соблюдением некоторых формальностей, однако хорошо понимал всю гротесковость положения, в котором оказалась возглавляемая им делегация, и вмешивался в дело только тогда, когда считал это совершенно необходимым. А вообще, он от всего отмахивался, неизменно повторяя, что интересуется только овцами. Под Кечкеметом у него было поместье в две сотни хольдов земли, и он всячески пытался создать о себе легенду как о фермере-овцеводе.

Домокош Сент-Иваньи был типичным дипломатом.

Что я под этим понимаю? Он всячески старался избегать определений вроде: левый, правый, оппозиционный, верный Хорти и т. п. Он внимательно следил за протоколом, соблюдением правил и необходимых формальностей. Он был элегантен и сдержан, как игрок в покер. Ему очень импонировало, что делегация, выехавшая для ведения переговоров о перемирии, может превратиться в совет, формирующий правительство, и он втайне как член этого совета видел себя министром иностранных дел. Во всяком случае, амбиция и желание у него для этого были.

С Гезой Телеки я однажды поговорила по душам, он казался мне симпатичнее всех. К тому же он был самым молодым членом делегации. Телеки включили в ее состав только для того, чтобы он «символизировал» нейтралистский курс правительства его отца — премьер-министра Пала Телеки, который в день вступления Венгрии в войну против Югославии 3 апреля 1941 года покончил с собой. Сам Геза Телеки был ученым-географом, а не политиком. Беседа наша началась с того, что, сидя вместе с ним в углу «японского салона», я обратила внимание на его замечательные охотничьи бриджи. Как-никак я была дочерью лесничего, поэтому среди фраков, смокингов и военных кителей мне сразу же бросились в глаза охотничьи бриджи. С них и завязался наш разговор, а потом уже речь зашла о его отце. Геза Телеки рассказал мне, что его отец очень любил охотиться, хотя сам он не такой уж заядлый охотник, что вырос на природе в Трансильвании и что своих детей тоже старается воспитывать не в тепличных условиях… Напомню тебе, что род Телеки был аристократическим, но происходил из Трансильвании. Графская семья в Трансильвании жила более патриархально, совсем иначе, чем в Задунайской области… Понимая, что было бы неделикатно спрашивать Гезу Телеки о самоубийстве отца, я этой темы не касалась, и, кажется, он был благодарен мне за это… Геза Телеки был европейски образованным человеком, стоящим в стороне от политики, и понимал, что судьба венгерского народа решается отнюдь не в этом салоне…

Мне труднее говорить о Беле Миклоше, в данном случае я, вероятно, могу быть субъективной. На мое мнение о нем сильное влияние оказал твой отец своими высказываниями и комментариями. Отец считал, что Бела Миклош не имел права оставлять армию, бросать ее на произвол судьбы и нилашистов. Трудно сказать, что обо всем этом думал сам Бела Миклош. Мне кажется, он немного витал в облаках и, наверное, не подозревал, что впоследствии станет премьер-министром… Бела Миклош редко «нисходил до нас», бывал с нами недолго. Сославшись на приступ диабета или какие-то неотложные дела, он «удалялся в свои апартаменты». Когда он был с чем-то не согласен, он сразу же уходил… Однажды все члены делегации стали горячо обсуждать Ялтинские соглашения и их последствия. А Бела Миклош не сказал об этом ни слова. Он вел себя так, словно ему было скучно… Но, повторяю, мое впечатление могло сложиться под влиянием антипатии, которую питал к нему отец…

Наконец, там был и Янош Вёрёш, который пришел в один монастырь вблизи Кечкемета к командиру расположившейся там советской части и сообщил, что он бывший начальник генерального штаба венгерской армии. Причем пришел туда в сутане… У Белы Миклоша он не бывал, но отца к нему несколько раз возили.

— А что ты можешь рассказать об их отношениях с советской стороной?

— К моменту нашего прибытия основные переговоры были уже позади. Генералов в основном возили на просмотры кинофильмов, в русскую баню и куда-то еще.

— Бела Иллеш писал о каком-то очень эффектном, «зрелищном» отчете отца. И как будто отчет состоялся в знаменитом «японском салоне»…