Перекресток одиночества-4

Там шла машина. Настолько маленькая, что в первую секунду я подумал, что под нами проезжает легковая машина. Какой-нибудь кроссовер или скорее полноразмерный внедорожник. Но освещенная парой бортовых огней машина чуть свернула, уходя от слишком большого для нее препятствия, и я разглядел совсем небольшой гусеничный вездеход. Вряд ли машина сильно больше рамного внедорожника. На крыше что-то закреплено, окна салоны темны, лишь спереди светится что-то зеленоватое, сзади пара тусклых огней, а жидкий свет трех не самый мощных фар упорно пробивает себе путь сквозь снежную круговерть. Маленькая одинокая машина, лавируя, накреняясь, взбираясь по снежным волнам, казалась утлой лодкой, вышедшей в море во время шторма. Вскоре маленький вездеход окончательно исчез из виду и лишь еще некоторое время вдалеке мелькали оставляемые им световые всполохи.

Кто это был?

Куда направлялся?

Быть может однажды мы получим ответ на этот вопрос. Но они двигались перпендикулярно нашему курсу, возможно проявляя куда большую разумность в выборе пути. Дело в том, что наша заснеженная дорога вела не по дуге, что уже стало для меня почти привычным, а по прямой линии, идущей от Бункера «наружу» - то есть прочь от центра, коим являлся колоссальный Столп. Если смотреть на мою медленно пополняющуюся карту, где Бункер был по центру и ближе к верхней кромке, то затерянная Пальмира располагалась гораздо ниже и чуть западнее. Ее отмеченная красным точка находилась меньше чем в километре от того совсем не природного и совсем не естественного образования, что в фольклорных байках Бункера именовалось по разному – Обод Смерти, Могильник, Кладбище Летчиков, Стена Сокровищ, Гибельный круг, Братское Надгробие и даже Мемориал Безымянных. Я никогда не был сторонником излишне пафосных и громких названий, но в этом случае вполне разделял мнение обитателей Убежища. Как еще назвать круговую зону, опоясывающую всю гигантскую и во многом аномальную территорию Пристолпья? Но самое главное – как вообще можно оставить подобное страшное место никак не названным?

Это просто невозможно.

Территория, где часто падают сбитые или вышедшие из строя летающие тюремные кресты, увлекающие с собой обреченных людей… такое место обязано иметь хлесткое звучное название.

Мемориал. Как по мне – пусть и горькое, но вполне себе правдивое название. Вот к нему мы сейчас и приближались, а в центре салона расположился подрагивающий при рывках машины прикрытый шкурами ценнейший груз, чьим предназначением было спасение Пальмиры.

Сидя за рычагами, вспоминая все рассказанное Михаилом Даниловичем, я понимал, что наше очнувшееся от спячки Убежище не просто так протягивает щедрую дружескую руку. Нет. Это очень запоздалый дипломатический ход. Аутсайдер вдруг очнулся, вышел в эфир, снова стал частью сообщества и, спотыкаясь, торопливо бросился на первый же призыв о помощи. Немного смешно, а еще немного грустно.

Я рад принять участие в оказании помощи терпящим бедствие. Но вот в бескорыстности Михаила Даниловича я глубоко сомневался. Он не альтруист. Это абсолютно точно – иначе глава Убежища не закрылся бы от всего здешнего стылого мирка.

Сколько мелких убежищ не смогли достучаться до нашего Убежища и вымерло, не получив тот или иной простенький узел оборудования и не имеющих транспорта, чтобы самостоятельно добраться до нас и постучаться в безразличные стальные двери?

Хотя бы парочка жертв нашей безразличности да случилась за протянувшиеся годы. Бункер Старого Капитана – возможный тому пример. Михаил Данилович не мог не понимать, что в смерти всех его обитателей, а позднее и в гибели всех, кто приполз к запертой двери и замерз рядом с ней, во многом виновата именно его изоляционистская политика.

Почему?

Да просто потому, что при оживленных прямых контактах и регулярных сеансах связи с другим ближайшим убежищем подлая кума Лизаветта попросту не посмела была совершить свое злодеяние. Она бы навсегда осталась обычной поварихой не без подлой хитринки и завистливости, и не решилась бы на страшное преступление, зная, что в любой момент может прибыть чужой вездеход. Такие как она не имеют совести, но они очень боятся сурового наказания. Поэтому в лицо тебе они улыбаются, а едва отвернешься – сыплют тебе яд в стакан с чаем или хотя бы плюют в него, собрав побольше носовой слизи…

Но что-то я отвлекся…

Дипломатия. Это игра сложная. Непредсказуемая. Но вся эта игра сводится к выбору с кем дружить, а с кем враждовать. И очень часто выбор делается исходя не из принципов справедливости, а из соображений выгоды.