переКРЕСТок одиночества 2

«Блистающая гора», она же Марья Павловна, сухонькая старушка невероятных древних лет, но переполненная сумасшедшей энергией, порой бродящая по лесу сутки напролет и притаскивающая на своем горбу под три десятка кило грибов, бабушкой моей очень уважалась. Только бабушка — и я — и знали секрет Марьи Павловны, что была коренной москвичкой, род вела из аристократии, а потом интеллигенции, все последние предки сплошь профессора маститые. И у ней самой дипломов красных тьма. И преподавала она в элитных высших заведениях канувшего в лету СССР. В деревню она ушла сама. Но сначала попала в немилость у каких-то партийных верхов, была отправлена преподавать в окраинную жаркую республику, где стремительно строился промышленный городок. Пробыв в песках пару лет, тяжело заболев, намучившись с теми, кому на получение новых знаний было плевать, Марья Павловна в ответ тоже плюнула на все, покинула занимаемую должность, партию и все остальное, вернулась в Россию и здесь забилась в глухой деревенский угол, где быстро поправилась, ожила и поняла — а к черту это все. Ей здесь куда отрадней и спокойней. И прожить легко — для начала устроилась библиотекарем в областном центре, где при устройстве на работу положила на стол такие документы, что у всего тамошнего начальства шары на лбы полезли и в зобу сперло. Получила кривенький домишко в постоянное пользование, решительно отказалась от преподавания в местной школе, но с удовольствием проводила частные занятия для тех ребятишек, что пришлись ей по душе. Так «блистающая гора» замаскированная под «яму затхлую» и прожила остаток жизни в деревне, умерев за три года до моей бабушки. Они лежат на одном и том же кладбище. Коренная москвичка строго наказала хоронить ее именно здесь — на огромном полузаброшенном деревенском кладбище рядом с краснокирпичными церковными руинами. Церковь, к слову, восстановили позднее.

Лично я Марье Павловне пришелся по душе и, беря с бабки символичную плату, она помогала мне разбираться в школьных предметах. Именно разбираться, а не зубрить. Это было ее первое главное правило — никакой тупой зубрежки. Предмет надо понять, разобраться в нем досконально. Если не получается — зайди с другого бока, если снова не вышло — попробуй нырнуть поглубже. Не вышло — хорошо, отступи, собери побольше сопутствующей информации, перевари ее, осознай и снова иди на штурм не поддающейся области. Во многом благодаря этим впитанным и вжившимся в меня принципам я преуспел в жизни. И благодаря этим принципам я никогда не находил общий язык со школьными учителями, что пытались вбить в наши головы необработанный, непонятый, неосознанный пласт знаний лишь с одной целью — чтобы мы хоть кое-как, но написали контрольные, сдали контрольные, закрыли четверти. Я помню, как после одного из споров меня вызвали на ковер к школьному директору, сухонькому мужику под пятьдесят с хвостиком, и он, не скрывая язвительности, глядя на меня через стол, спросил — откуда я набрался таких смешных идей и дерзости, чтобы спорить с учителями? Кто вложил мне эти глупости в голову несмышлёную? Кто так повлиял на меня? Я назвал имя, отчество и фамилию. И увидел, как ошеломленный директор сдувается в своем кресле и смотрит на меня уже совсем иначе. На следующий день он приехал в деревню — в гости к Марье Павловне. И с тех пор заезжал частенько. Бывший ее ученик оказался, хотя как-то про него Марья Павловна и обмолвилась, что самородком был, да в грязи социальной извалялся, карьеру строить взялся и давно уж блестеть перестал.

Воспоминания…

М-да…

Усмехнувшись, я опустил голову на скрещенные руки, пристально смотря на вершину холма.

После рассказа Андрея Апостола я отправился сюда незамедлительно, отложив все прочие планы и не став изводить чуть отдохнувшее тело тренировками. И отправился я сюда следуя заветам покойной Марья Павловны — если не можешь осознать, если не хватает информации, то отступи и поброди вокруг, собери больше сведений, сгреби воедино и хорошенько покопайся, выуживая самое важное. И порой, если подготовительную работу провел действительно хорошо, осознание и понимание медленно всплывут в мысленном море подобно китам…