переКРЕСТок одиночества 2

— Если там будешь — захвати лавку стальную. Такая вещь всегда пригодится.

— Сделаю — кивнул я — Они легкие. Это не сталь. Какой-то особый легкий, но прочный металл.

— Вроде титана? — старик глянул на уже оттаявшее металлическое кресло у входа.

— Что-то вроде. Сюда, к Столпу, явно посылали лучшее и лучших.

— Стало быть и мы — лучшие? — прищурился Андрей.

— Лучшие — уверенно ответил я — Если дышим и живем в этих условиях — мы лучшие. Стойкие, жизнелюбивые, могущие себя настроить на нужный лад.

— Ну захвалил ты здешнее отребье нищенское — беззлобно рассмеялся старик — Хотя не скрою — приятно. Ты что-то недоговариваешь, Охотник. Умалчиваешь?

Ничуть не удивившись такой проницательности, я кивнул?

— Ага. Но не из недоверия. Иногда меньшее знание — благо.

— Меньше знаешь — крепче спишь. И все же? Если в общих чертах. Вдруг и я пригожусь.

— Если в общих чертах… я узнал координаты еще одной точки.

— Ихней?

— Ихней — подтвердил я.

— И ты…

— И я туда.

— Прямо вот так сразу?

— Прямо сразу — кивнул я — А чего тянуть?

— Расстояние?

— Не слишком велико. Но возможно заночевать придется. Для меня это уже дело привычное. Припасов много не надо — в пути свежатиной перекушу, пеммикан и прочее оставлю про запас.

— Как у тебя все ладно получается… А если буран? А если мороз вдарит? Давненько трескучего минуса не случалось — самое время ему дохнуть сурово.

— Закопаюсь в снег, закутаюсь в шкуры, пережду.

— Как все ладно у тебя получается — повторил Апостол — От меня что надо?

— Нарты — коротко сказал я.

— Ну да… с ними сподручней. Еще что?

— Чуть укрепить козырек рюкзака. В идеале сделать бы его шире, чтобы прикрыть меня как зонтиком. Шире и выше, приподнять на таких как бы зонтичных распорках.

— Короче — зонтом прикрыться хочешь?

— Да. Что-то вроде шкуры на распорках, а под ним уже старый жесткий стальной козырек.

— И смысл?

— Чтобы первый удар пришелся по распоркам и это…

— Сработает как амортизатора удара — перебил меня Андрей, вставая — Пошли, Охотник, если силы еще остались. Приступим.

— Спасибо! — от всей души сказал я, вылезая из кресла.

— Как с рюкзаком разберемся — займемся твоим снаряжением. Пересмотрим каждую мелочь.

— Согласен.

— А нарты… мои возьмешь. Для тебя я тоже уже мастерить начал, но пока не закончил.

— Спасибо.

— Спасибо не отделаешься — притащишь мне еще какую-нить диковинку иноземную. Чтобы природное и поярче…

— Обещаю.

— Вот и договорились. А в Бункер то заглянешь? Письмеца я набросал. Да и там может…

— Почта будет доставлена — улыбнулся я, поднимая рюкзак — На то я и почтальон. Чуть отдохну — и отправлюсь в Бункер. Затем обратно к тебе. И уже отсюда…

— Велики твои планы, Охотник. Смотри пуп не надорви.

— Постараюсь — фыркнул я, обнажая стальную раму — Постараюсь…

***

Если на Апостола икебана произвела впечатление гипнотическое, введя его в созерцательный транс, то на жителей Холла иноземный гербарий подействовал подобно взрыву бомбы. Народу сбежалось — тьма. Из сердца сгрудившейся гомонящей толп то и дело слышался срывающийся на фальцет разъяренный голос Матвея, иногда что-то говорил стоявший там же Тихон. Они оба работали лишь над одним— не подпускать перевозбужденных зрителей ближе, чем на полметра к краю стола, украшенного икебаной.

— Цирк на гастролях! — пораженно крутил головой тщедушный старичок, потирая ушибленный локоть.

Ему не удалось пробиться сквозь плотные ряды, и он был откинут назад.

— Поглядишь позже — утешил я его, протягивая сигарету.

— Вот спасибо, Охотник! Человек ты! Человек!

— Все мы люди.

— Вот тут ты заблуждаешься по молодости своей! — проворчал старик и, бережно спрятав драгоценную сигаретку, по-прежнему потирая локоть, пошел вокруг толпы, выискивая местечко чтобы протиснуться и хоть одним глазком увидать диво-дивное.

Елки-палки… ведь это просто сырой веник залитый в прозрачном вечном материале! Ну синеватые листочки. Ну цветы чуть необычны с виду. Но в остальном — школьный гербарий. Веник.

Но для Холла прямо мега-событие, что привело к настоящему столпотворению. Услышав уже не сипящий, а прямо аж клекочущий голос Матвея, я встал и рявкнул:

— Будете толкаться — вынесу эту херню на мороз и закопаю навеки в снегу! Люди! Ведите себя нормально!

Подействовало. Старики угомонились, смущенно забормотали, подались чуть назад. А я добавил:

— Эта штука — Холлу в подарок! Навсегда здесь останется! На этом самом столе! Хоть каждый день любуйтесь! Так что не надо толпиться и давить друг друга ради этого!

— Здесь останется? — недоверчиво спросила закутанная в три платка старушка — Не отдашь Центру, Охотник?

— Не отдам.

— И Замку не продашь за злато аль еще что хорошее?

— Не продам! Не отдам! Это мой подарок Холлу и всем его жителям!

— Спасибо — неожиданно всхлипнула бабушка, утирая глаза краем платка — Спасибо, касатик.

— Да вы чего? Мелочь же!

— Кому мелочь… а для меня край родной — Алтайский… эх… — махнув рукой, старушка повернулась к толпе и снова принялась упорно пробиваться к центру — к столу с икебаной.

М-да…

— Отойдут. Успокоятся — вздохнул садящийся рядом Тихон — Охотник… сигареткой не угостишь старого грешника?