Перекрестье земных путей

– Никого здесь нет, – хмыкнул Атын, – никто не придет, ори сколько влезет, – но руку все же убрал.

«Это не мой брат, – подумала Илинэ в панике. – Должно быть, в него вселился Йор!»

– Кто ты?

– Я? – его чумазое лицо не очень умело выразило удивление. – Я – Атын, как видишь.

– Ты на него не похож. Атын не ходит грязным.

Смутившись, он потер лицо рукавом и стал почти прежним:

– Испачкался, когда коровник чистил.

Она снова глянула пристально:

– Кто же ты все-таки?

– Я – Атын! – крикнул он со странным тоскливым надрывом. – Разве я не такой же, как он?

– Такой же, – кивнула головой Илинэ. К ней возвращалось самообладание. – А ведешь себя совсем не как мой брат.

– Я никогда и не был твоим братом, – угрюмо засопел он. – Не был сыном Лахсы. Я – сын Ураны.

– Это чужие слова, – с нажимом сказала Илинэ. – Атын любит Лахсу и по-прежнему считает ее своей матушкой.

– Но ведь родила его… нас… меня Урана, – возразил он путано.

– Никто не отрицает, – согласилась Илинэ. – Тебя родила Урана. Но выкормила и воспитала Лахса. Ты… то есть мой брат, любит ее не меньше.

– Да, конечно, – забубнил он, опуская глаза. – Да, я обязан Лахсе и Манихаю. Я привязан к ним по-своему. А также к Дьоллоху… И к тебе… в какой-то мере.

– Если ты – Атын, пропусти меня.

– Давай по-хорошему, – устало сказал он. – Я дам тебе вещь, с помощью которой люди Элен узнают о чьей-то страшной тайне. А ты взамен отдашь мне Сата.

С этими словами он снял ремень заплечного мешка и развязал его. Вынув берестяной сверток, развернул и сунул в руки Илинэ что-то холодное, увесистое, размером с полторы ладони:

– Не порежься. И не упусти, не то упадет и разобьется.

Предупреждение не было лишним. Девушка впрямь чуть не выронила из рук темную глиняную куклу, насквозь пронзенную батасом, по виду военным. Черень торчал из смятой груди идола и выходил из спины. А лицо!.. Илинэ громко вскричала и едва сама не рухнула в снег.

– Кого-то напоминает? – ухмыльнулся Атын. – Ну что – меняемся?

Ловя воздух непослушными губами, она проговорила:

– Подожди…

Лик идола не напоминал. Он был лицом старейшины Силиса: широкие глаза со смазанными веками, крупный, немного приплюснутый нос, полные губы, нижняя слегка оттянута книзу и с ямочкой посередке. Только худощавое туловище поделки, «одетое» в кольчугу воина, не подходило к дородному лицу. Тот, кто вылепил фигурку, владел изрядным умением. Илинэ почувствовала себя так, словно ее столкнули в трясину или, того хуже, она сама залезла в болото и сидит по уши в плотоядной жиже.

– Почему?! – губы девушки затряслись.

– Что – почему? – не понял Атын.

– Почему ты это сделал? – прошептала она. Щекам стало горячо от слез. – За что навлек на него смерть?

– Дура! – крикнул он сердито. – Я нашел это возле березовой рощи у Диринга!

– Нет, – бормотала она, быстро отступая по тропе с идолом в руках, – нет, Атын, ты слепил его сам, мне ли не знать, что в долине один ты… Один ты способен на такое!

Он метнулся к ней, рванул за ворот дохи. Илинэ отбросила идола в сугроб и увидела над собой перекошенное от злости лицо. Свистящее дыхание толчками вырывалось из оскаленного рта Атына. Оно отдавало чем-то тошнотворно приторным, похожим на запах свежей крови. Девушка попыталась выдраться, но левая рука брата держала ворот крепко, а пальцы правой залезли под него, под вырез платья… Какие же они были холодные и грубые!

– Пусти, – просипела она, царапая его руки, – пусти, задушишь!

– Отдай камень и проваливай!

Атыну удалось зацепить шнур кошеля, в котором когда-то хранился Сата, а теперь лежал окатыш, пять весен служивший глазом крылатой кобылицы. Проскользнув через голову, ремешок стряхнул шапку с Илинэ. Она успела укусить черное от грязи запястье. Поздно – кошель оказался у брата.

Он вздел судорожно стиснутый кулак – костяшки пальцев белели сквозь черноту, – обрушить с маху, садануть в лицо… Но пальцы разжались на лету, рука упала, обессилев. Атын подул на укушенное запястье. Прошипел:

– Глупая девка, – ярость медленно угасала в глазах.

– Ты болен, – Илинэ закашлялась, потерла шею. – С тобой что-то случилось.

Время пробежалось вспять, они будто снова стали детьми и разодрались из-за игрушки. Атын, как всегда, победил…

– Ничего со мной не случилось, – пробурчал он, глядя в сторону. Набросил ремешок кошеля себе на шею и спокойно произнес: – Наконец-то уйду из долины, надоело мне здесь.

– Почему?

Брат сплюнул в снег.

– Започемукала… – и вдруг насторожился, поднес палец к губам: – Тс-с! Кто-то едет сюда.

Илинэ повернулась к просвету тропы. Издалека слышался стук копыт. Брата позади уже не было.

Что же все-таки с ним произошло? Загадочные слова, драка, старая одежда, грязь на коже… Таким она не видела Атына с тех пор, как в последний раз запускали лодочки-щепки в весенних лужах. Вчера помогала женщинам готовить еду для поминального дня, потом успокаивала рыдающую Айану, не знала даже, приходил ли брат…

– Ох! – Илинэ зажала рот ладонью, только тут вспомнив об идоле, подзабытом в борьбе за кошель.