Перехватчик. Разборки третьего уровня

Председатель Комиссии по вопросам помилования Тимур Аркадьевич Простатов возвращался с литературной тусовки в ЦДЛ в благодушном настроении. Членом Союза писателей он не был, зато имел друзей – писателей и поэтов, любил посидеть в их кругу, послушать окололитературные сплетни. Особенно нравились поэмы и эпиграммы поэтов – Иванова-среднего и Кафта-старшего. Правда, оба не переносили друг друга, хотя на людях были подчеркнуто любезны и обходительны, однако в своих компаниях читали такие злобные пасквили друг на друга, что стали притчей во языцех. Тимур Аркадьевич называл их «дружбу» клиническим случаем и с удовольствием посещал эти странные компании, чувствуя моральное удовлетворение от того, что все заискивают перед ним и готовы по движению бровей сделать любую пакость соседу.

Доволен Тимур Аркадьевич был еще и по причине сугубо меркантильной: подельщики спасенного от казни председателем Комиссии авторитета московской чеченской общины Тукаева принесли обещанный калым – пятьдесят тысяч «зеленых», что позволяло семье Простатовых в полной мере отдохнуть зимой на Фарерских островах.

Грузный, седовласый, с барственным дородным лицом, Тимур Аркадьевич излучал доброту и долготерпение, но тем, кто знал его хорошо, были известны и такие черты характера председателя Комиссии, как бесцеремонность в обращении с подчиненными, жадность, наглость и начальственный апломб, терпеливо сносимые окружающими, которые зависели от слова и жеста властителя. Лебезил Тимур Аркадьевич только перед своими покровителями: Генеральным прокурором и первым вице-премьером Сосковым, которым был обязан своим возвышением и солидным местом в коридорах власти. Достаточно было Соскову позвонить в Комиссию и сказать: «Тимур Аркадьевич, там в списках на помилование под номером пять проходит такой-то… посмотрите, что можно сделать», – и Простатов брал под козырек и «смотрел», в результате чего Комиссия выносила вердикт: «Помиловать!»

Конечно, списки на помилование утверждал президент, вернее, его помощник по вопросам права, но, как правило, предложения Комиссии проходили этот этап без осложнений.

Были и другие звонки и встречи, как, скажем, с друзьями Тукаева, пообещавшими «отблагодарить» председателя Комиссии, если вопрос помилования будет решен. И в таких случаях Простатов всегда пускал в ход аргументы, позволяющие убедить членов Комиссии в необходимости помилования преступника, главными из которых были «искреннее раскаяние убийцы в содеянном», его желание «жить во благо народа», искупить вину «честным трудом» и гуманность как «высшее проявление духа народа и воли Бога», а также ходатайства депутатов Думы, также «убежденных» в полезности смягчения приговора. Надо признаться, последнее обстоятельство было решающим, но в данном случае Простатов ничем не рисковал.

«Волга», принадлежащая Простатову как депутату Госдумы, ждала его на улице Воровского со стороны входа в ресторан Центрального дома литераторов. Попрощавшись с приятелем, которого за глаза все звали «карманным писателем» главы правительства – за то, что тот написал за него три книги, – Простатов постоял у машины, вдыхая сырой прохладный воздух с редкими каплями дождя, и плюхнулся на переднее сиденье «волги», коротко бросив шоферу:

– Домой.

Волнения водителя, общение с которым ограничивалось лишь подобными командами, Тимур Аркадьевич не заметил.

На Герцена машина повернула почему-то не налево, как обычно, на Тверской бульвар, а, проскочив перекресток, свернула в тихий Собиновский переулок и въехала во дворик старого восьмиэтажного дома еще сталинской постройки, остановилась, уткнувшись носом в глухую кирпичную стену. Простатов очнулся, поглядев направо, налево, с удивлением глянул на водителя.

– Э-э, любезный, куда это вы заехали?

Но тот ничего не успел ответить. Сзади вдруг выросла черная тень прятавшегося там человека в маске, ткнула шофера пистолетом в спину, и тот с трясущимися руками молча вылез из кабины. Послышался тупой звук удара, шофер упал.

– Привет из «Чистилища», – глухо сказал Простатову человек в маске, поднимая ствол пистолета.

Простатов мгновенно протрезвел, но сказать ничего не успел: убийца дважды нажал на спуск, целясь в голову. Пистолет имел глушитель, и звуки выстрелов из кабины закрытой машины слышны не были.

Киллер аккуратно подобрал гильзы и бросил на грудь Тимура Аркадьевича квадратик белой бумаги с золотым кинжальчиком «ККК».

Дежурный по городу получил сигнал об убийстве Простатова в одиннадцать вечера. Через две минуты об этом узнал начальник ОРБ МУРа, через пять – начальник МУРа. Но когда Синельников примчался на машине Управления в Собиновский переулок, то уже застал там целую толпу специалистов из разных ведомств. Встретил Александра Викторовича расстроенный Агапов, кивнул на молчаливых мужчин, копающихся возле «волги» около тела убитого.

– Они приехали первыми.