Перехват инициативы

Собраться мне было недолго, я еще не потерял былых навыков подъема по тревоге, когда офицер обязан быть готовым к любым действиям раньше, чем солдаты, а тем отводится на подъем по тревоге сорок пять секунд. Основная проблема, которая мысли занимала, – Берсерк. Вернее, эта проблема не сразу стала основной. Сначала проблемой была жена, которая, конечно же, воспротивится моей поездке. А своего любимого пса я хотел оставить с ней. Я почесал в раздумье затылок и решил, что жену вообще лучше не ставить в известность. Связь мы поддерживаем через мой мобильник. А городской аппарат не показывает местонахождение трубки сотового телефона. Пусть я даже на другой конец страны уеду, жена будет разговаривать со мной в полной уверенности, что я дышу свежим воздухом в деревне. Но тогда другой вопрос становится проблемным – Берсерк. Конечно, он привык к машине и ведет себя в дороге образцово-показательно. Но в такую дальнюю дорогу я никогда еще с ним не отправлялся, хотя, в принципе, и в дальней дороге страшного ничего нет. Даже с питанием проблем возникнуть не должно. Да, пес привык есть кашу или макароны с мясом или с колбасой. Но и просто от мяса или просто от колбасы, если нет возможности сварить кашу, тоже, естественно, не откажется. Он даже на простом хлебе перебьется. Алабай вообще такой пес, который легко приспосабливается к любым условиям существования и к любой пище. И я не увидел причины, чтобы отказать Берсерку в своем обществе. И помешать он мне не должен при любых обстоятельствах! А вот помочь очень даже может, если ситуация будет трудной.

Я решился...

– Собак, поедешь со мной? – естественно, мне необходимо было добровольное согласие самого Берсерка.

Обрубок хвоста сигнализировал, что он всегда к такому готов. Поездки пес любил, о чем говорили его горящие радостью глаза...

Таким образом, решившись, я просто проверил наградной пистолет и документы на оружие, хотя понимал, что их использование вовсе не является моей целью, но пригодиться всегда могут. Кроме того, что за спецназовец, даже отставной, если он не имеет с собой оружия...

* * *

Многие люди не любят ездить ночью, считая, что в темноте дорога опаснее, но я всегда придерживался другого мнения, причем прямо противоположного. В первую очередь потому, что служба в спецназе ГРУ приучила меня к такой работе. Ночь – это время спецназа, когда все органы чувств предельно обострены... «Дальнобойщиков» в этом смысле понять можно. У них светлое время – рабочий день, но между тем и отдыхать полагается, вот и останавливаются, чтобы на следующее утро за рулем чувствовать себя работоспособными. Но их ночной отдых только дороги нормальным автолюбителям освобождает, делает их более проезжими и безопасными. Не секрет, что дальнобойщики всегда утомлены больше, чем автолюбители, и засыпают за рулем гораздо чаще. И тогда они становятся угрозой не только для собственной жизни. Мне самому однажды удалось с трудом увернуться от тяжелого встречного «КамАЗа», водитель которого за рулем задремал и двигался посреди шоссе, прижимая меня к самой обочине. Я проскочил, а «КамАЗ» за моей спиной вылетел с дороги и поехал на боку по сырой пашне. Сам водитель, слава богу, не пострадал. Но ночная езда вызывала свои проблемы. У меня слегка барахлил дальний свет. Иногда включался сразу, иногда не хотел.

Машина у меня не скоростная, но дорогу держит хорошо и может долго ровно тянуть на подходящей скорости километров в сто. Конечно, только там, где дорога позволяла так ехать. И посты ГИБДД не донимали вниманием. В Москву добираться можно было двумя путями. Один получше, другой покороче. Но, памятуя старую истину, гласящую, что «получше» – это вовсе не означает хорошую дорогу, я выбрал ту, что короче. И только один раз за весь путь меня остановили инспекторы – около поворота на Ряжск. Но я знал, что мне предстоит встреча с постом, и потому, естественно, скорость держал чуть меньше девяноста.

Прижавшись к краю дороги, я опустил стекло в дверце и приготовил документы. Молоденький лейтенант козырнул, посмотрел на меня недовольно, представился и спросил:

– Выйти из машины можете?

– Если есть необходимость. Я вообще-то инвалид, и мне трудно выходить и садиться.

Лейтенант на стекло посмотрел и не увидел знака, сообщающего, что за рулем инвалид. Да и «Шевроле-Нива» не выпускается, кажется, в исполнении для инвалидов.

– Багажник откройте. – Лейтенанту очень хотелось заставить меня из машины выйти, чтобы полюбоваться моей походкой, хотя не думаю, что физиономией я походил на пьяного.

Я вышел довольный, зная, что произойдет дальше, и, хромая, пошел к задней дверце. Лейтенант за мной, держа документы в руке, но еще не заглядывая в них. Дверцу я распахнул, лейтенант включил слабый фонарик-авторучку и подался вперед, чтобы заглянуть в багажник. И в это время с заднего сиденья раздался такой мощный рык, которому любой лев позавидовать может. Мент шарахнулся в сторону, а я захлопнул дверцу.

– Спокойно, Берсерк, спокойно...

В ответ раздался лай и удар лапы в стекло.

– Предупреждать надо! – возмутился лейтенант.