Переход: Обрести свой дом

       Тут наш глазастый Володя из последней машины нам сообщил, что мы только что проехали разбитую машину. С двигателя еще даже вроде пар валит. И хрена ж мы не хотим остановиться? Может кто то живой там? Может, кому помочь надо? Совесть у нас есть или мы слишком спешим?

       Народ явно тачку эту проглядел. Я говорю, типа, фиг с ним, давайте посмотрим. Мало ли, действительно кому помощь нужна? Короче, дали мы задний ход. Подъехали. Смотрим.

       Стоит на обочине в кустах пыльная, старая Субарушка, Импреза. Такие у нас в каждом втором дворе стояли, в Израиле. Они дешевые, выпуск прошлого века. Только эта в хлам расстреляна. Дырки, как будто ее с нашей Палестинской территории привезли. Пара нет никакого. И бензин разлит, еще не запылился.

       В машине вроде никого. Немного крови в салоне. Я порадовалась, что Роза в машине осталась. Негоже ей такое видеть. Кстати, Антон и Андрей с Юрой так красиво нас страховали. Ну просто как в кино. Лакуша моя вдруг занервничала, и потянулась лаять в кусты. Лает, заливается, дрожит аж вся.

       Алеко руку к капоту импрезы приложил, теплая, говорит. Так солнце светит вовсю. Может потому и теплая? Лекс и Володя на Лаки посмотрели внимательно, куда она смотрит и лает, и в направлении ее лая пошли, пригнувшись. А я мелкую на руки схватила и пасть немного ей зажала. Орет же, как оглашенная.

       Алек к нашим машинам вернулся, сел, и мне говорит:

       - Мама, вернись в машину. Немедленно вернись.

       Пока я думала, рявкнуть мне на него или правда в машину пойти, из за кустарника наши ребята показались. Идут, что то тащат. Лекс одной рукой автомат держит, второй корзинку автомобильную, детскую. Блин, да что это? А Володя ребенка ведет, лет пяти. Парни бледные, губы у Лекса дрожат. Володя слезы глотает.

       Там в метрах пяти от дороги два трупа было. Две женщины. Ни документов, ни денег, ни вещей. Одна еще и беременная. Живот огромный. Судя по тому, что дети целы, погибли женщины совсем недавно.

       Я как про беременную услышала, мозги у меня отключились, рванула в ту сторону, как психа. Думала, может плод еще жив. Меня Алек и Юра догнали. Подошли мы к убитым. Мария тоже примчалась. Воистину, бог к дуракам благосклонен. Это к нам. Мы поступили, как последние придурки. Но дико повезло.

       Крови там было налито, но на счастье детей, мы успели раньше, чем падальщики. Но к моему ужасу, да и к облегчению некоторому, плод там выжить не мог. Женщине выстрелили в живот, и судя по ранам, стреляли не один раз. Удивительно, что они не убили детей. Оставили живых зверям на закуску. Уроды поганые. И носит же таких земля. Что за матери таких рождают, а? О чем ты там думаешь, господь, давая таким тварям жить, что на старой земле, что тут?

       Молчит, не отвечает. Нечего ему сказать. Косячник хренов.

       Хотела я похоронить женщин, но ребята меня оттащили оттуда. Иди знай, где эти твари, которые их убили. И почему эти несчастные женщины одни ехали. Детей мы забрали, надо уезжать отсюда. А когда вернемся домой, власти известим. тут мидланд у Алека на поясе захрипел. Алек прием нажал, Лекс орет:

       - Быстрее назад, вижу пылевое облако с вашей стороны. Быстро, быстро, бегоомм! Едем, едем!

       Мы рванули к дороге, в жизни так не бегала. Выскочили на дорогу, смотрю за нами и правда пыль в небеса поднимается. Где то метров двести до пыльного столба. Машины наши уже от нетерпения колесами скребут. Наша последняя стоит, мотором врыкивает, Антон из за руля машет, поторапливает. Запрыгнули мы, дверцы уже на ходу закрывали. С места на хорошей скорости взяли, но явно недостаточно. Неужели догонят?

       Алек крышу поднял, к пулемету высунулся, навел назад куда то. Загрохотало, по крыше заколотило. Грохот дикий. Алек палит, не жалея патронов. Блин, страшно должно быть, а меня злость душит. С моей стороны в зеркале наружном ничего не видно. Наши машины вперед мчатся, Алек стреляет. Смотрю, Андрей во второй машине, она рядом с нами движется, точно так же с крыши из пулемета кого то поливает.

       Бах, и в кузове их тойоты дырки образовались. Твою мать! Значит и у нас такое же! Лаки, бедная, уже не визжит, Забилась головой ко мне в подмышку, дрожит крупной дрожью, бедная моя. Меня саму трясет, губу прикусила.

       Два раза что то бабахнуло очень сильно. И тут тишина наступила. Только мотор машины работает.

       И мой Алек садится сзади на сиденье, охает. Смотрю, а у него правый рукав в крови. Ой, мама! А он меня успокаивает:

       - Не бойся мол, мамуся, это только царапина. Не бойся...

       Я там чуть не умерла. Его же перевязать надо, кровища течет. Где аптечка? Что творится, мать его за ногу!

       Пикапы наши тормозить начали и остановись. Развернулись мы обратно. И вижу я сзади раздолбаный в дым грузовичок, ну может немного побольше Санакоевских. И раздолбан он так качественно, словно в него снарядом попали. Водитель грудью на руле лежит. Не шевелится. Переднего стекла вообще нет, и не было. вместо него сетка стоит. Крыша разворочена. Из разнесенного кузова что то черное льется. Ой, думаю, бензин, ща как бахнет!