Перехлестье

— Молчишь, красавица? — он усмехнулся и добавил: — Молчи. Говорливые женщины — такая пытка для ушей.

Онемевшая хромоножка открыла рот, собираясь с силами, пытаясь закричать, но… как в кошмарном сне смогла только жалобно засипеть.

— Никак? — с деланным сочувствием поинтересовался мучитель. — Это хорошо. Крики нам тут совсем не нужны.

Поняв, что сейчас с ней сотворят что‑то страшное, чернушка почувствовала в душе прилив доселе неведомых сил. Она стремительно повернулась к столу, хватая первое, что попалось под руку — это оказался деревянный пест, которым растирали пряности. Впервые в жизни Зария пыталась дать отпор судьбе и та над ней так жестоко насмеялась, подсунув под руку не нож, не сковородку, а это бесполезное посмешище.

Но девушка не собиралась сдаваться, даже понимая всю тщету сопротивления. Очень уж сильно она хотела жить.

— О-о-о, какая прелесть… — Джинко рассмеялся и, не глядя, задвинул щеколду на двери, ведущей в обеденный зал, и снова двинулся к жертве. — А мне говорили, будто ты покорна. Все стерпишь. Хочешь, скажу, кто говорил?

Не сводя взгляда с мужчины, Зария сделала шаг назад, уговаривая себя не бояться. Ведь совсем рядом — в зале — люди. Их разговоры и смех слышны даже сейчас, когда сердце грохочет у нее в ушах и одновременно с этим пытается выпрыгнуть через горло. Совсем рядом дэйн, Василиса, Багой. Они помогут.

— Он приходит к тебе каждую ночь, да?

Тонкая рука, судорожно сжимающая деревянный пест дрогнула.

— Говорит, как ты красива, как желанна?

Мягкий шаг вперед.

— Говорит, что искал именно тебя? Он не произносит слова «Люблю», но ты‑то все равно понимаешь…

Теперь девушка вздрогнула всем телом.

— А еще он так нежно касается тебя. Так осторожно, так ласково, что ты чувствуешь себя величайшим сокровищем, истинной драгоценностью, красавицей…

Зария чувствовала, что начинает задыхаться, воздух застрял в груди, отравляя горечью.

Джинко сделал легкий шаг вперед и вправо, продолжая вкрадчиво угадывать:

— Но ты не видишь его, не можешь посмотреть ему в глаза. Ты не знаешь, как он выглядит, не знаешь, кто он. Не знаешь, живет ли он сейчас вообще.

Тонкая рука бессильно опустилась, пальцы разжались. Чернушка выронила свое смехотворное оружие.

— Но ты уверена: он — твоя мечта. Твой нареченный. И однажды он появится и даст тебе кольцо. А потом… — еще один шаг, — станет мужем.

Почему тело перестало подчиняться? Почему… Зария смотрела в лицо своему мучителю, шатаясь от страха и перед ним самим и перед словами, которые он говорил.

— Он делал так множество раз. Приходил к девушке. Улыбался. Дарил кольцо. Проводил ночь. И уходил, — еще шаг и мужчина оказался по правую руку от своей жертвы. — Но и кольцо забирал с собой.

Зария беспомощно повернула голову вправо, не веря жестоким словам, надеясь, что… но он не лгал. Тот, кто казался размечтавшейся дурочке ожившей мечтой и впрямь, совершал все то, о чем говорил Джинко. Наследница Лантей опустила голову. Боль расползалась в душе черным туманом, застилая глаза непроглядной пеленой.

— Зачем?.. — едва слышно спросила несчастная. — Для чего?

— Дуреха… Причина стара, как мир. Самый обычный спор, — еще один скользящий шаг и мужчина оказался у нее за спиной. — Какой смысл соблазнять хорошеньких вертихвосток? Они и так всегда готовы раздвинуть ноги. То ли дело записной урод, который давно отчаялся, что на него хоть кто‑то позарится. Недоверчивая, настороженная, замкнутая. Соблазнять такую гораздо увлекательнее… Сложнее. И тем приятнее впоследствии станет победа.

Ей бы бежать. Ударить его, пока он так близко, и кинуться в зал, но проклятое тело одеревенело. Она зажмурилась. Спор…

— Знаешь, он сдался. Ушел отсюда. Сказал — не получается. Ты не вызываешь страсти. И вроде бы давно готова к койке, но… как бы помягче сказать… он — не готов. А еще сказал, что, даже зажмурившись, тебя не отодрать. Но я решил — попробую. Мы спорили на коня и пять монет серебра. Ежели и моя попытка провалится, придется объявить ничью. Но я все же рискну. Конь и серебро — хороший куш. Ты хоть с лица чудище, но под юбкой обычная девка, чего ж тут думать?

С этими словами он заломил окаменевшей от ужаса и отвращения жертве руки за спину, дернул к себе, а свободную руку запустил под тощие юбки, бесстыже задирая их чуть не к самому поясу девушке. Сквозняк прогулялся по голым ногам

— Помогите… — прошептала Зария, глотая обжигающие слезы. — Помогите…

— Да не шипи ты на ухо, — разозлился мучитель. — Я буду нежен. Сама подумай, кто еще на тебя позарится? А так хоть бабскую радость познаешь!

Один вздох, второй… Наследница лантей погружалась в зыбкую отрешенность. Не чувствовать. Не слышать. Ни себя, ни мир. Вдох. Выдох. И вот его голос доносится откуда‑то издалека, даже прикосновения грубых рук почти не ощущаются. Вдох. Выдох. Она ничего не чувствует. Совсем.

И вдруг больной тычок под ребра. Мучитель бросил жертву на пол и зло выругался.