Перехлестье

Вечером девушка заглянула к Зарии. Багой определил ту в первую комнату справа, рядом с комнатой Васьки, которую от щедрот своих (и с целью банально подлизаться) выдал стряпухе взамен убогой коморки под лестницей.

Чернушка сидела на краешке кровати и с удивлением рассматривала свои руки. Длинная челка, как обычно, занавешивала глаза.

— Не знаю, что теперь делать, — глухо сказала девушка, когда Василиса плюхнулась рядом с ней.

— Ну… сперва одеться по-людски. Отъесться. А там посмотрим, — стряпуха, не церемонясь, скинула лыковые башмаки и забралась на постель с ногами.

— Он же муж… — робко напомнила Зария, все еще оглядывая свои ладони.

— Вернуть его тебе, что ли?

Несчастная разведенка застыла, а потом испуганно замотала головой.

— Ну, так чего тогда? — Лиска вытянулась поверх одеяла, давая отдых уставшей за день спине, и зевнула.

— Я… просто… — ее собеседница не могла объяснить.

Да и как объяснишь этой странной, беспечной и сильной девушке, которая привыкла сама за себя отвечать, что ей — Зари — приказывали всю ее сознательную жизнь? Помыкали с рождения. А теперь, вдруг… делать это стало некому. И как ей жить? Она не умеет быть свободной! Не умеет принимать решения, настаивать, спорить… Она просто не сможет жить среди обычных людей. Ей этого не дано.

Каким‑то непостижимым образом Василиса все поняла. Все ее сомнения, все терзания и опасения. Просто она слишком хорошо помнила, как растерялась ее мамть после того, как от них ушел отец. Она зависела от него, и когда он исчез, оставив после себя лишь пустой шкаф, и эту пресловутую зависимость, начала пить. Он не был таким уж хорошим мужем или отцом, от его ухода мир не перевернулся, а вот, поди ж ты…

— Научишься, — отрезала Васька, закрывая глаза. Помолчала. И добавила: — А я с дэйном поругалась. Теперь ты его обслуживаешь. Уж извини. Но морду эту видеть больше не хочу.

Зария бросила на собеседницу быстрый пронзительный взгляд и вздохнула.

* * *

Нечаянный постоялец «Кабаньего Пятака» проспал весь день и всю ночь. По чести сказать, стряпуха вообще забыла про него, и поэтому даже споткнулась, когда увидела мужчину, спускающегося с лестницы.

Он был похож и в тоже время не похож на Дэйна. Девушка застыла, пытаясь понять разницу. Что же не так? Чем они отличаются? Нет, дело не в чертах лица, которые у одного были мягче, чем у другого, не в седине… Так в чем же? Грехобор посмотрел на нее, поднял руки перед собой, и девушка впервые заметила, что на его ладонях отсутствуют мизинцы. Судя по всему, пальцы просто… отрубили.

Неужто это и была та самая кара Богов, про которую говорил Дэйн? Васька в богов не верила. Чего толку возносить мольбы кому‑то невидимому с просьбой помочь тебе решить проблемы? Надо — сама решай. Но здесь все иначе.

Василиса подошла к мужчине. Ох, красив! И грудь широкая, и ноги… ох, какие шикарные ноги. Тьфу! Глаза. Надо смотреть в глаза. И вот, глядя на страшного и ужасного, по словам дэйна, мага, Васька вдруг поняла, что у нее возникла проблема. Потому что впервые в жизни лицо мужчины нравилось девушке больше, чем его ноги. И почему ей показалось, что они с дэйном похожи? Да и вообще, как она его раньше‑то не разглядела? Тьфу, оказия. Мысленно дав себе пощечину и пинок под мягкое место, Василиса приветливо улыбнулась:

— Проснулся? Позавтракаешь?

А про себя думала — надо же, как меняют человека еда и отдых… Вчера ведь вообще ей не глянулся, за исключением ног. Да и казался старик-стариком… И, вон, как все оказалось. Что ж, может и Зарию удастся до ума довести.

Мужчина тем временем кивнул, медленно опуская руки. На его лице царило выражение покоя и какая‑то… обреченность? Васька не поняла. Мужчина-загадка…

Она проводила его на то же место, что он выбрал вчера, смахнула со стола крошки, оставленные предыдущим посетителем, и направилась за завтраком, не уточняя даже, чего именно ему бы хотелось. Видно было — съест все…

Неся поднос с тарелками, кухарка замедлила шаг, обнаружив, что рядом с Грехобором сидит… дэйн. Вот ведь, кому не пропасть. Притащился, окаянный! Ну и пусть сидит. Здороваться еще с ним.

Мужчины негромко разговаривали, и девушка вздохнула. Может, помирятся? Сама‑то она с дэйном дружбу водить не собиралась. Пока. Ну не любила, когда ей приказывали, да еще в таком тоне, да еще малознакомые люди.

— И сколько осталось? — дэйн словно не заметил ее появления, буравя взглядом Грехобора.

— До полудня, — спокойно ответил тот.

— Ты даже не попытаешь счастья?

— Нет.

Дэйн прищурился, и со сталью в голосе сказал:

— А я думаю, следует.

— Перестань, — сказал Грехобор, и Василису поразило то, сколько усталости и тоски было в этих словах. — Остался час.

— Я сказал — следует, — темные глаза собеседника прищурились. — Очень хочу это увидеть.

— Нет.

— Да, маг. Потому что это мой приказ.

Не помирились. Василиса видела, как в глазах Грехобора вспыхнул гнев. Он пытался его подавить, но не справлялся. Ладони сжались в кулаки. В отличие от него, дэйн сидел спокойный, безмятежно скрестив руки на груди. Он наслаждался!