Перехламок

Сколько времени ни купи, все пригодится. Я проверил заряды в стаббере и попытался прикинуть, насколько быстро я смогу пробежать сквозь дверь и забрать пистолет из руки долговязого.

— А то ты не знаешь. Теперь все вода принадлежит твоим дружкам из бункера, на всех водокачках охрана. Наверное, это неважно для того, кто просто бесплатно таскает воду домой. Тебе все равно, сколько они за нее требуют.

Я набрал в легкие воздуха, чтобы прокричать что-то еще, что-нибудь насчет того, что я просто делаю свою работу и занимаюсь своими делами, когда Аувин вскрикнул, предупреждая остальных, и раздалась серия выстрелов из автоматического оружия. Я рефлекторно воспользовался шансом, бросился обратно в большую комнату, чтобы схватить оброненный пистолет, а в коридоре снаружи разгорелся бой. Моя рука сомкнулась на рукояти как раз в тот миг, как коридор заполнился дымом, ревом и светом.

Это было совсем непохоже на те огнеметы, которые я раньше видел в Перехламке. Не брызгающая струя липкой горящей жидкости, а ослепительный поток газа, мчащийся по коридору и испепеляющий плоть… Стрелок с дробовиком успел издать краткий вопль, который тут же заглушила череда взрывов от его же зажаренных боеприпасов. Человек, которого я порезал, корчился несколько секунд, а потом от него остались лишь дым и кости. А люди в дверях, Аувин и его товарищ, сделали шагов пять, прежде чем их крики оборвались.

Я не сдвинулся с места, но моя рука сжалась на пистолете. Я знал, кто использует такие огнеметы.

После предсмертного вопля Аувина прошло, казалось, долгое время, прежде чем его убийца заслонил собой проход. Я встал и посмотрел в глаза Разжигателя, который наставил на меня огнемет. Он сделал шаг вперед. Еще один. Его черная маска из крысиной кожи переходила в высокий колпак и была обрезана снизу, открывая рот. Вокруг щели для глаз и на лбу были наложены еще слои кожи, создавая впечатление нахмуренного лица. Шеи видно не было: маска сливалась с высоким кожаным воротником, отчего его голова превращалась в сплошной конус, поднимающийся от плеч. У закругленной вершины колпака был нарисован знак — стилизованная рука скелета, сжимающая горящий факел.

Я видел эту маску раньше, на плакатах с объявлениями о награде, на колонне, что в воротах подъемника. Брат Хетч. Брат Хетч, убийца и возжигатель погребальных костров. Брат Хетч, чудовище из культа Искупления. Брат Хетч, член стражи Перехламка. Я удивил себя, умудрившись прямо посмотреть ему в глаза.

Через миг он ткнул горячим дулом огнемета мне в грудь. Я завопил и схватился за обожженное место.

— Прикрой себя. Прикрой грудь и лицо. Ты позоришь себя и отмечаешь себя, — голос был скрежещущий, дыхание тяжелое. — Когда на тебя можно будет смотреть без стыда, выходи наружу. У тебя есть дела и приказы.

Он повернулся, неуклюже опираясь на грубо сработанную бионическую ногу, про которую я слышал в рассказах, с плоским концом в форме звезды вместо ступни. Нога обо что-то звякнула, и он опустил взгляд. Это была моя бутыль «Дикой змеи», еще на треть полная.

Хетч поднял металлическую стопу и с хрустом раздробил бутылку на искрящиеся осколки стекла. Пока я собирал свои обувь и одежду, мои ноги жгло от порезов и спирта, а Разжигатели смотрели на меня и презрительно ухмылялись.

Я уже не был напуган, только устал, голоден и мрачен. У меня было чувство, что я израсходовал весь запас ужаса, когда увидел, что Разжигатели натворили в аллее Хартистов. Глядя на них сейчас, я не мог поверить, как Стоуп мог считать этих людей своими друзьями.

В них чувствовался бандитский форс, который, похоже, только усиливался от запаха сожженных тел и лязга закрывающихся дверей моих соседей, мимо которых они проходили. Я нес в руках водяную флягу, которую снова завернул в ткань, и еще при мне были нож, двухцветник и лазер, хотя толку от последних двух было мало, в их-то нынешнем состоянии. Единственным рабочим огнестрелом был толстый маленький стаббер, который я захватил, и в нем осталось только три пули из шести. Я крепко сжимал маленький пистолет, неловко пробираясь вниз по лестницам, которые вывели нас на улицу.

Когда мы вышли из похожего на утес осыпающегося жилблока, в котором я обитал, я оглянулся через плечо, но не увидел, чтобы за нами кто-то следил. Передние комнаты были освещены дешевыми фонарями и мерцающим пламенем очагов, но блок был тих, и по его тропам мало кто ходил. Потом вид загородила широкая грудь огнеметчика, и меня снова пихнули. Металлическая стопа тихо стучала в пыли, пока он шел позади меня, и я слышал шипение запала в дуле огнемета. С тремя Разжигателями я чувствовал себя безопаснее, чем с водяными грабителями Аувина под дверью, но ненамного.

У Азера Аувина было достаточно денег, чтобы владеть не одним, но тремя бойцами в Латунной Яме. Я подумал об этом, когда мы дошли до знака, отмечающего тропу вниз, к Яме. Три бойца — это кое-что, когда твои конкуренты — отцы города и гильдейцы. Как так вышло, что даже Аувин не мог позволить себе покупать воду?

— Очистись.