Перехламок

Кажется, я заснул после того, как ушел Йонни. Я помню, как проснулся с ноющим и задеревеневшим телом, застонал и полусознательно пошевелил руками и ногами, но потом, видимо, опять заснул, когда тело расслабилось, потому что потом я, кажется, еще несколько часов видел вещи, которых не могло быть. Я опять был среди падалюг в грибном лесу, но теперь грибы были высотою с сам улей и тянулись вверх, в гигантское пустое пространство, которое наводило на меня ужас, и поэтому я помчался искать укрытия среди грибных ножек. Они все были там: Сафина, Йонни, мертвая Данда, Мутноглаз, Хармос, даже босс Стальноголовых, и все угрюмо смотрели наружу из убежищ, которые они уже нашли и заняли, а я бежал мимо в поисках собственной норы. Я бежал, казалось, вечность, мои шаги становились все медленнее и тяжелее, вес пустоты давил на меня все больше и больше, пока почти не парализовал, и тогда я увидел, что на меня смотрит Танни, и сон оборвался.

После того, как сновидение заканчивалось ею, заснуть было уже невозможно, поэтому я не стал и пытаться. Когда я сел, суставы не хрустнули, но по ощущениям казалось, что должны были. Я переместился в вертикальное положение и чуть не упал лицом вперед, когда ноги подогнулись. Опираясь на тюфяк, я подтащил к себе сверток, оставленный Йонни.

«Паек Нардо тоже здесь, Кэсс».

Это было последнее, что он сказал мне, прежде чем мой изможденный мозг вырубился.

«Только ты этого от меня не слышал и вообще ничего от меня не получал. Отцы напуганы. Они не просто так урезали пайки и повысили цены. Даже для фонарщиков правило таково: кто не работает, тот не пьет. Если Нардо не поправится, они ничего не сделают, чтобы спасти его от смерти, так что отнеси ему воду и присмотри за ним. И его воду ты от меня не получал».

Там было четыре жестяные фляги, завернутые в мой старый плащ вместе с двухцветником, фонарным щестом и разодранной грязной сумкой для инструментов. Этот плащ был у меня уже много лет, но я прижал к груди не его, а фляги с водой.

Под одеждой на мне была вторая кожа из запекшейся грязи. Подульевики привычны к пыли и налету, но это было гораздо хуже. Если не помоюсь, можно с ума сойти.

Когда я снова попытался встать на ноги, их так свело судорогой, что я вскрикнул, но мне все же удалось по-падалюжьи проковылять, волоча ноги, через дверь напротив постели за угол моей маленькой комнаты, в закуток, где была сточная канава и причиндалы для мытья. Я взял таз с полки рядом с зеркалом для бритья, приставленным к стене. В углу за ним свисал кабель, и я сел и уставился на него. Чтобы добраться до кабеля и подсоединить к нему нагревательную кастрюлю, надо будет выпрямиться во весь рост, а я не знал, способен ли на это. Он, казалось, висел далеко вверху. Может быть, еслли пялиться на него достаточно долго, он просто полетит и приземлится прямо передо мной. Ха. Я смотрел на него еще какое-то время, и мои мысли стали разбредаться туда-сюда.

Они добрели до увиденных мной разбитых дверей и новостей про другую банду в страже Перехламка. Разжигатели Фолька. Искупленцы. Бандиты дома Кавдор.

Практически любой перехламщик (кроме, видимо, отца города Стоупа) мог бы сказать вам, что Разжигатели друзей не заводят. Они — кровожадные, всегда готовые на убийство ублюдки из дома Кавдор, которые спустились по Колодцу из Города-улья примерно три года назад в поисках новых завоеваний.

Кавдоры здесь непопулярны, как и их церковь Красного Искупления. В большинстве мест, что здесь, что в Городе-улье, когда ты всех, кто косо на тебя посмотрел, потрошишь и сжигаешь как духовно отравленных нечестивцев, нуждающихся в искуплении, очень скоро ты сам оказываешься не на том конце ствола. Но не в доме Кавдор и той шестой части Города-улья, где они правят. Искупление — официальная религия этого дома, и это означает, что постоянный поток маньяков-проповедников приносит ее с собой в подулей. Самые безумные из них — Жрецы Искупления, которые потеряли весь интерес к основанию поселений или даже к расширению территорий банды. Все, чего они хотят, — это воевать. Убивать, вычищать, молиться и жечь, оставляя за собой след из крови и пепла через весь подулей. Маньяки вроде Фолька.

Я осознал, что все еще сижу и таращусь на кабель. Моргнул, попробовал растереть ноги. Они все еще покалывали, пульсировали и болели, когда я пытался ими двигать. Пора применить более дорогостоящие меры. Я потянулся — плечо хрустнуло — и вытащил с полки за спиной плетеную пластиковую коробку. Там была бутылка «Дикой змеи», и ее насыщенно-густое и прозрачное содержимое блестело даже сквозь покрытое пылью стекло. Я распечатал ее и сделал глоток. Хорошая штука. Сварена в Каплепаде, одном из самогонных поселений Зеркал-Укуса, и почти так же хороша, как то, чем угостила меня Шелк. Я хлебнул еще и попытался собраться с мыслями, надеясь, что напиток поможет расслабить мышцы.