Перехитрить лисицу

Орлов пренебрежительно махнул рукой и закурил. Выпустил к потолку узкую струйку дыма, посмотрел на Кирилла, как тому показалось, с сожалением.

– Мальчишка ты… до сих пор. В некоторых вещах. Она же изначально знала – если заставят платить за этот ваш общий грех, то не ее, а тебя… В этой игре свои правила. К примеру, спутался бы ты с женой сантехника Васи Сидорова – и что? Вася набил бы супруге морду, да и все. Может, захотел бы набить морду и тебе…

– Хотеть не вредно, – слабо усмехнулся Кирилл – кандидат в мастера спорта по дзюдо.

– Разумеется, – кивнул Орлов, – Однако, тут другой расклад. Она красавица, светская, рафинированная… переводчик по образованию, папа был доктором наук… Для Зарецкого она своего рода "визитная карточка". И бить такой женщине морду? Вообще давать пищу для сплетен? Позволить, чтобы болтали, что она самому президенту "Мега-банка" рога наставила со студентом?

Исключено, абсолютно. К тому же, – сощурился Орлов, – Не забывай – у нее имеется своего рода джокер. Надежный джокер…

– Ручьёв? – пробормотал Кирилл.

– Именно, – кивнул Дмитрий, – Говорят, у Зарецкого с Ручьёвым – своего рода пакт о ненападении. Зарецкий закрывает глаза на "дружбу" супруги с владельцем "Феникса", владелец "Феникса" периодически оказывает президенту "Мега-банка" услуги… разного рода. И по части безопасности, и по части сбора нужной информации… короче, конфиденциального характера.

– Гадюшник, – буркнул Кирилл, краснея.

– Брось, – отмахнулся более опытный и циничный Орлов, – Везде так. Только возможности не у всех. И масштабы разные.

– Не стерва она, – тоскливо сказал Кирилл, – Ей, думаю, тоже сейчас несладко…

– Ей! – фыркнул Орлов, – Ты о себе думай, а уж она-то о себе позаботится, будь уверен. И вообще, отнесись к ее словам с максимальной серьезностью – дама наверняка знает, что говорит. Некуда ехать? В Астрахань махни, у меня там дядька по отцовской линии, отличный мужик… Я ему звякну, обрисую ситуацию, примут тебя как родственника… Нет денег на дорогу – я выручу.

Кирилл опять почувствовал жар в щеках.

– Да нет, дело не в этом. А сессия? Я не для того поступал, чтобы бросать через год. И потом мать… Ей как я все объясню? Нет, – по примеру Орлова взъерошил пятерней свои густые волосы, только куда более темные и подстриженные короче, – Вот сдам сессию, а там видно будет.

А пока стану избегать темных подворотен, – сверкнул короткой белозубой улыбкой.

Орлов молча пожал плечами. Взгляд его выразительных глаз ясно говорил, что порой упрямство и глупость – синонимы.

* * *

2. Где появляется надежда, что к предупреждению Анны, возможно, прислушаются вовремя.

– Здравствуй, "Ржевский", – скромно сказал вошедший в кабинет руководителя "Феникса" худой, лысеющий мужчина в очках, чья заурядная внешность отнюдь не соответствовала его незаурядной натуре.

– Петр Николаич! – воскликнул Ручьёв, вставая из-за стола и направляясь навстречу посетителю (при этом на его лице вспыхнула вполне искренняя, широкая улыбка), – Каким судьбами?

– Да так… проездом, – Григорьев тонко улыбнулся, – Проезжал мимо твоей конторы и думаю – а дай, мол, заеду…

– Всегда счастлив видеть, – Ручьёв крепко пожал протянутую руку и жестом гостеприимного хозяина указал Григорьеву на мягкое и удобное кресло, предназначенное для посетителей, – Устраивайся. Кофейку? Или чего покрепче? – подмигнув, он взглядом указал на дверцу своего сейфа, где у него (именно на подобный случай) всегда могла найтись бутылка отличного армянского коньяка.

Григорьев сокрушенно вздохнул.

– Увы, в другой раз. Как ни пошло звучит, но я пока на службе… – и проигнорировав удобное кресло, отодвинул один из стульев, стоящих у стола для совещаний, и пристроил на нем свой довольно тощий зад.

– Ясно. Значит, по делу, – Ручьёв моментально посерьезнел.

Григорьев кивнул.

– Что ж, – нажав кнопку селекторной связи, Ручьёв попросил свою секретаршу ни с кем (без исключений) его не соединять, всех посетителей отсылать к Кравченке (его компаньону и первому заму), а также принести бутылку охлажденной минералки и два чистых стакана.

– Слушаюсь, шеф, – сказала Валентина, однако не преминула съязвить, – Я, кстати, грязных стаканов и не держу.

Ручьёв усмехнулся.

– Тем лучше, – устремил на Григорьева пронзительный взгляд, – Итак, Петр Николаевич, я слушаю…

Тот коротко вздохнул, глянул на кожаную папку, которую держал в руках, и тоже улыбнулся – правда, очень скупо. И ввиду несколько "лошадиных" зубов, далеко не столь ослепительно, как это умел делать Ручьёв.

Впрочем, повторим – внешность обманчива.

Григорьев являлся ментом, но ментом нетипичным. Во-первых, он был одним из немногих истинных профессионалов, еще каким-то чудом не сбежавших из структуры, давно скомпрометировавшей себя повальной коррупцией, ленью и пьянством.

Во-вторых, он действительно добросовестно работал.

В-третьих, и это удивляло больше всего, был даже относительно честен.