Передайте в «Центр»

— Очень просто. Ты вот и не знал его вовсе, а я с ним целый вечер провел. Он, понимаешь ли, привык жить широко и вкусно. И Варвара его, покойница, была ему, видать, большой в этом деле поддержкой. А тут вдруг с маху всего лишиться: и дома, и жены, да еще ты ему про Маркела сказал. Все вмиг и рухнуло. Какой же выход? Соображаешь? Так что ты не переживай, думаю, если не здесь, то у тебя в Козлове он все равно пришел бы к тому же концу. Характер такой, понимаешь?..

— Ты, Миша, утешаешь, а у меня кошки скребут.

— Теперь уж поздно. Давай дальше думать, Илья. Давай рассуждать логично. Предположим, наш поп был действительно одним из руководителей подполья здесь, в Моршанском уезде. Правда, против этого у меня имеются свои возражения. Чую, не того он полета. Но ведь с его смертью организация, о которой он с такой легкостью проговорился мне, вовсе не перестала существовать. Так?

— Ну, так.

— И оружие — помнишь? — много оружия, оно ведь тоже где-то лежит — хорошо смазанное и приготовленное для действия… Вот и ответь, Илья, только без всех этих твоих: боязно, штаны снимут, — скажи, можем ли мы, имеем ли право остановиться теперь на полпути?

— К чему ты клонишь? — нахмурился Нырков.

— А ты все никак не поймешь? — засмеялся Сибирцев, чем привел Ныркова в совсем скверное состояние духа. — Да ты ж на три хода все вперед видишь!

— Вижу. А еще вижу, что опять авантюра затевается. Скажешь, не так?

— Отвечу, Илья, — посуровел Сибирцев. — Только ты сейчас не кипятись и выслушай меня внимательно. Я ведь не с бухты-барахты, все время об этом думаю. Давай сопоставим факты. Медведев твой для отца Павла был немалой фигурой, так? И арест его был расценен им как крупный провал. Он мне прямо сказал: “Боюсь, как бы это не было началом”. Понимаешь? Идем дальше. Маркел — личность, судя по всему, серьезная. К тому же в его руках власть. Судя по словам деда, он в Совете состоит. А зна­чит, что же? Прямая связь между Медведевым и Маркелом. Понимаешь теперь, Илья? В руках врага — Советская власть в Сосновке. И я уверен, отказ сосновских в помощи нам — исключительно его рук дело. У него и должно находиться поповское оружие. А изъять его буде) непросто. — Сибирцев закурил, задумчивым взглядом по смотрел на Машу, облокотившуюся на кладбищенскую ограду, и продолжил: — Так что, Илья, ты себя не казни и пойми, что, помимо твоего Козлова, у нас возникают и другие заботы.

— Да это я понимаю, Миша, — тягостно вздохнул Ныр­ков. — Только ж и ты…

— Вот и договорились. — Сибирцев отшвырнул папиросу. — Значит, будем решать так. Что мы с тобой прошляпили, то прошляпили. Остается в запасе Маркел. Он сегодня самая реальная из всех фигур. Я полагаю, мне надо, не теряя времени, подаваться к нему. Больше чем уверен, что поп с ним обо мне говорил. И Маркел наверняка меня ждет. Кем я перед ним появлюсь, надо крепко подумать. На это как раз время имеется. Ну, Баулин и Матвей — люди кремневые, однако ты их еще раз предупредишь. Для Зубкова я — беляк недобитый, неизвестно почему оставленный в живых. Вот деда Егора я, наверное, возьму с собой. Рискну. Полагаю, что мы с ним найдем общий язык. Попробую его так накачать, чтобы Маркел, а он наверняка устроит проверку, получил только те сведения, которые важны нам. А для всех остальных тут я, в общем, — никто. Потому мне сейчас самая дорога к Маркелу. Мол, еле ноги унес. И все такое прочее.

— А потом что, Миша? — Нырков слушал внимательно, но упорно смотрел себе под ноги.

— Потом? Ты пока Маркела не трогай, но со мной связь обеспечь. Начнем мы, Илья, копать вглубь.

— А им-то я что сообщу?

Сибирцев понял, о ком сказал Нырков. Он положил Илье ладонь на плечо, дружески потрепал.

— Знаешь, семь бед — один ответ. Не расстраивайся. Ну, всыпят. Так все-таки за дело же! Ты в Центр передай, что снова ухожу на задание. Обещаю выполнить и не погибнуть. Расскажи о нашей обстановке, там все поймут правильно. Нет у нас сейчас другого выхода. Так что не забудь, сразу передай, Илья.

— Эх, Миша, тебе бы маленько прийти в себя…

— Я в норме. А Машеньку ты возьмешь с собой. Так надо. Ничего, у нас еще все впереди…

Сибирцев подошел к Маше, взял ее за руку. Почувствовал, как она вздрогнула.

— Машенька, — сказал он после долгой паузы, глядя себе под ноги, — я хочу вам сказать… — Он замолчал.

— Я долго думала, Михаил Александрович, — заговорила она, — последние дни я только и делала, что думала, думала, думала… Я никогда столько не думала, сколько… вчера. И я должна, обязана вам сказать, Михаил Алек­сандрович, что никогда в жизни, понимаете, никогда не напомню… об этой ночи… И еще… Мне стыдно говорить, но я, Михаил Александрович… я вас люблю.

— Машенька…

— А сейчас мне очень хочется плакать, Михаил Алек­сандрович… — И она прижалась лбом к его груди.

Мимо прошли две старухи, видно, тоже с кладбища.

— Так снесли-та кого, Катярина, ась?

— Я ж те баила: Сивачеву, оттеля, с усадьбы. И сынка ейнова.

— А че с им-та?

— Вроде бы ранетай, болел усе, болел, да, видать, и помер.

— Ну, тады прими их души…

— Истин так.

СЛЕДОВАТЕЛЬ ОСОБОГО ОТДЕЛА

1