Перед выбором

Наверное, отчаяние бросило тень на его лицо, потому что Рени приподнялась, крепко сжала его руку и молча посмотрела на него. Он осторожно дотронулся до ее волос. "Что тебя мучает, Ральф?" - беззучно спрашивали зеленые глаза. Он наклонился к ним и закрыл своими губами. Один, потом другой. Комната закачалась и медленно поплыла сквозь лес, сосны замахали ветвями в темные окна, три юные девушки прервали свои веселые разговоры и, улыбаясь, закивали головами. Где-то вдали мелькнул силуэт "Звездного фрегата" - и пропал. Осталось лицо - рядом с его лицом, слабый запах золотых одуванчиков - запах ее волос. Мысли исчезли, сознание полностью заняло одно легкое, опьяняющее, всеобъемлющее: "Рени!" Словно раскаты грома перед летней грозой, словно рокот волн перед бурей. И уже знакомое ощущение, сладостное и чуть пугающее: ощущение отсутствия собственного тела. Его не было, оно растворилось в воздухе, растаяло в зелени глаз, осенние ветры подхватили горстку теплого

пепла, называвшуюся когда-то Ральфом Юханссоном, и развеяли по бесконечной вселенной.

*

..."Тук... тук..." Это падали на крышу шишки, которые теряла под порывами ветра огромная сосна, прикрывшая домик своими ветвями.

- Войдите! - весело крикнула Айрин.

Она, не вставая, пошарила по стене, щелкнула выключателем и часть стены затлела бледным светом. Углы комнаты тонули в темноте, дверь была почти незаметна, стол казался каким-то причудливым существом, растопырившим три свои лапы на бледно-розовом полу. Ральф медленно откинулся назад, оперся о стену. Хотел сказать: "Рени" - и не сказал.

"Если у пилота начинает кружиться голова, ему надо менять професию

или держаться подальше от источника головокружения". Кто это

сказал? Роберт. И женился. И остался пилотом.

- Когда я была маленькой, - голос Айрин доносился из глубины

прохладной белой пены, - я иногда думала: как это совершенно чужие люди, которые когда-то даже не были знакомы, женятся? Совершенно разные люди... Он жил в Милане, она в Нью-Йорке - и вдруг встретились, познакомились, поженились. Я никак не могла этого понять, не могла понять своих родителей. Представляла, как это будет со мной и мне становилось страшно. Знаешь, до того глупая была, - она тихо засмеялась, - что говорила старшему брату: "Давай я, когда вырасту, выйду за тебя замуж. Я тебя все-таки знаю".

- А как брат?

- Смеялся. Я обижалась на него, а он: "Подрастешь, самой смешно будет вспоминать".

- И вот ты подросла...

- И мне смешно.

- А где твой брат?

- У-у, далеко! На Луне.

"Для нее Луна - это что-то далекое. Странно..."

- Я летала к нему, он пригласил меня на свадьбу. Представляешь,

свадьба на Луне! Кажется, совсем недавно люди только смотрели на нее, а теперь там уже играют свадьбы.

- Ну, положим, не так уж и недавно. Армстронг, как ни крути, нам даже прадедом быть не может. Просто для тебя и Наполеон, наверное, умер на прошлой неделе...

- Да, я вжилась в историю, - она не приняла шутливого тона Ральфа и говорила серьезно. - Но насчет Наполеона ты ошибаешься. Если для тебя, не историка, походы Карла Великого и, скажем, первый крестовый поход произошли одинаково давно, подумаешь, разница лет в триста, все равно это было слишком много лет тому назад, то люди, занимающиеся историей, так не считают и считать не могут. Для нас в эти триста лет произошло столько событий, что разрыв во времени меаду Карлом и Урбаном Вторым очень ощутим. Мы обязаны чувствовать разницу во времени между событиями, иначе грош нам цена. А насчет моего "недавно"... Попробую объяснить. Дело здесь, вероятно, опять-таки в специфике моего восприятия времени. Я привыкла оперировать большими временными отрезками. Почти по-научному звучит, да? - она позволила себе улыбнуться. - Для тебя, несчастный ты мой неисторик, первый полет на Луну произошел давно. Пусть не так давно, как первая мировая, но все же давненько, согласись. Почему? Да потому что ты берешь критерием давности события свои возраст и возраст своих родителей. То, что происходило до твоего и их рождения - это уже "давно". Я же довольно отчетливо представляю всю длинную прямую человеческой истории. Дата тысяча девятьсот шестьдесят девятый год нашей эры занимает на этой прямой определенное место. Я представляю временной отрезок после этой даты до наших дней, бессознательно, возможно, сравниваю его с предыдущей частью прямой и мне кажется, что полет на Луну действительно произошел недавно.

Айрин уже не лежала, а сидела, обхватив колени руками.

- Спасибо за разъяснение...

Вот тебе, несчастный неисторик! Не для всех они так уж и важны и интересны - твои планеты и твой космос. Что ж, все справедливо... Сколько людей - столько звезд.

- Что говорит история о полетах к звездам? - спросил он неожиданно для самого себя и тут же едва не зажал рот рукой.

- О полетах к звездам? - переспросила Айрин.

Свет падал сзади и ее лицо оставалось в тени.