Перед солнцем в пятницу

Как-то раз на их общие деньги Шаукат купил подержанный фотоаппарат и фотохимикаты. Шагит был недоволен, но неожиданно увлекся. Ему нравилось фотографировать деревья, нравился щелчок, издаваемый спуском, нравилось купать бумажки в специальной жидкости и смотреть, как на них проступает картинка. Эти мгновения он больше всего ценил. А сами фотографии ничего для него не значили – он их выбрасывал или раздаривал знакомым.

Шагита тяготила жизнь в общежитии. От природы очень брезгливый и какой-то заранее уставший, он любил стерильную чистоту и одиночество.

Свою женщину он заприметил, когда их группу отправили в район убирать картошку. Они с братом просились поехать домой, ведь там им предстояло делать то же самое, но их не отпустили. Шагит терпеть не мог батрачить бесплатно. Но вынужден был каждый день видеть одни и те же лица, одну и ту же картофельную ботву и, если повезет, держать в руках одну и ту же «блатную» легкую и острую лопату.

Каждое утро автобус привозил галдящих учащихся в поле. Обед готовила девушка с длинными черными косами. Ее ждали с самого утра. В большой алюминиевый котел опускался половник, и в миске оказывалась горячая похлебка. Когда подходила очередь Шагита, он смотрел, как ее черные косы болтаются над котлом, боялся, что туда упадет волос. Получив обед, Шагит отходил в сторону, нюхал, рассматривал, потом только осторожно ел.

С полевой поварихой Шагит однажды пошел гулять. Потом еще раз, потом еще… Они почти ни о чем не говорили, просто бродили близ деревни. Их пару раз видели ее родители и тихо радовались. Глазау девушки были черные, как и ее косы. Они с Шагитом являли собой два полных противоречия: он, хоть и вырос в деревне, уже давно стал городским, а она никуда еще не выезжала. Их объединяла какая-то непонятная, несвойственная молодым печаль.

Шагит фотографировал полевую повариху в саду. Эти фотографии хранятся и по сей день: девушка ест яблоки, сидя на дереве; стоит, обнимая худенький ствол; сидит под яблоней, а ее легкая широкая юбка раскинулась на желтеющей траве. Шагит купал бумажки в темной комнате и дарил девушке фотографии. Скоро их накопилась целая пачка.

Однажды стряпуха рассказала ему, что в детстве нечаянно убила свою младшую сестру. Мать отправила восьмилетнюю девочку одну с трехлетним дитем на базар в надежде, что ребенка с ребенком пожалеют, проникнутся сочувствием и дадут больше, чем позволяют деньги. Была поздняя осень, старшая сестра, толкая впереди себя самодельную тележку с ребенком, спустилась к озеру поиграть с другими детьми. Не уследила – малышка залезла в воду. Вместо того чтобы бежать домой, девочка, боясь, что ее отругает мама, долго еще ходила по улицам с мокрой сестрой, надеясь, что та высохнет. Ребенок подхватил воспаление легких и вскоре умер.

После этого рассказа Шагит решил жениться на ней. Только перед свадьбой он узнал, что однажды она уже почти вышла замуж, но от нее в последний момент отказались. А она отказалась быть матерью без мужа. Шагита это не остановило, он взял и женился на ней с угрозой пожизненной бездетности.

Полюбил ли он ее? Да и она не особо стремилась выйти за него замуж. Ей не хотелось второго позора. Они сыграли свадьбу, короткую и довольно тихую, без разгула и широты, и уехали.

Она увезла с собой пачку фотографий, два платья и огромную подушку, битком набитую гусиным пухом, – свое приданое.

* * *

Шагиту дали домик в поселке Мирный – небольшая комната и маленькая веранда. Шагит ездил в город на работу. Жена его, окончившая четыре класса, устроилась на завод точного машиностроения. При необходимости оставалась после смены, на работу не опаздывала. А Шагит мог проспать, прийти нетрезвым и никогда не перерабатывал положенные часы, однако же, его не увольняли.

Осенью тысяча девятьсот пятьдесят восьмого у них родился сын. Через три года родилась и дочь. Дети были очень похожи друг на друга и на своего отца. Жене тяжело было справляться с двумя детьми, поэтому из деревни перевезли ее мать. Шкафом отгородили тещин угол, где разместились железная кровать с прыгучей решеткой и тумбочка для разных старческих принадлежностей. Сам Шагит с женой и дочерью спали на высокой кровати, сын – рядом на диване.

Шагиту душно было в таком пространстве, и он всячески старался задержаться где-нибудь после работы, а в выходные куда-нибудь уехать. У него не было настоящих друзей. Кое-кто из соседей пытался сблизиться с ним, но Шагит никого в свою душу не впускал, лишь перебрасывался парой слов на садово-огородную тему.

На краю улицы была «самогонная» избушка. В ней жила кудесница, которая продавала огненную воду. Прозвали эту кудесницу Пистимией. Одинокая, жадная, скрытная, всегда понимающе относилась она к опухшим, трясущимся, небритым мужикам и давала в долг. Неуплаты не боялась – они добросовестно возвращали все, что были должны. Кое-кто даже сдавал назад пустую тару.