Перед грозой

– Есть!– вытянулся в струнку Василь, в кармане теребя до боли знакомую пуговицу, которую он уже сегодня вечером видел. Что тут делал дед Федька? Отсюда пришел таким грязным? Или это просто совпадение? Его ли это пуговица вообще? Сплюнув, Полухин проводил взглядом «виллис» и побрел к начавшей свою работу инженерно-восстановительной бригаде, решив, что разберется с этим несколько позже.

13

Тайная полиция приспособила под содержание задержанных бывшую городскую тюрьму. Им ничего не пришлось перестраивать, лишь сменились сидельцы в ней, а опустевшие камеры выглядели уныло. Быстро Шпигель и Бааде поднялись на второй этаж, где за металлической решеткой в кромешной темноте, сжавшись в углу комочком, спала худенькая темноволосая женщина.

От яркого света, вспыхнувшего в коридоре, она проснулась и посмотрела на коменданта заспанными глазами. Колени ее были сбиты, лицо поцарапано, а под правым глазам наливался багровый отек.

– Вы ее били?– уточнил Бааде у Шпигеля, который топтался рядом.

– Нет, герр комендант. Травмы получены при задержании. Царапалась, как разъяренная кошка! Пришлось несколько раз угостить ее прикладом.

– Отоприте!– кивнул комендант на решетку.

Щелкнул замок, и клетка со скрипом распахнулась. На Эрлиха смотрели огромные испуганные зеленые глаза, которые свели в этом проклятом городе, видимо, не один десяток мужчин. Приталенное платье простого покроя кое-где было залатано, но, в общем и целом, выглядело прилично. Женщина не создавала впечатление партизанки, скачущей по лесам с автоматом наперевес. Милое и доброе создание, которому действительно лучшего всего походило обучение детей в школе. Но весь этот образ был на руку Бааде, которому не надо было сотворить еще одного героя, павшего в борьбе с фашизмом. Ему просто необходимо было запугать население города, чтобы партизаны в нем почувствовали себя чужими, чтобы боялись каждого прохожего, каждого помощника, чтобы помощи им было неоткуда ждать.

– Доброй ночи, фрау!– вежливо проговорил комендант. Ища глазами, где можно было присесть. Не нашел и остался стоять, переминаясь с ноги на ногу. Женщина молчала затравленно и зло, глядя на него снизу вверх.

– Меня зовут Эрлих Бааде – я комендант вашего городка,– в ответ тишина. Он уже начал сомневаться в том, что девушка не глухая. Он вопросительно посмотрел на Шпигель, недоуменно пожавшего плечами.

– Она с самого задержания такая…

– Я пришел сказать, что завтра вы умрете за пособничество партизанам! – молчание. Только во взгляде появилась обреченность. Татьяна до последнего момента надеялась, что эта какая-то ошибка, ее выпустят, когда разберутся. Теперь, видимо, не судьба.

– Что же вы молчите?– удивился Эрлих, попытавшись взять Сатину за руку, но та отдернула брезгливо ладонь, спрятав ее за спину. Сейчас она напоминала затравленного дикого зверька, которого после воли запрятали в клетку.

– Вам все равно? Пусть так…– согласился комендант.– Но у вас есть шанс остаться в живых! Я знаю, что вы не имеете никакого отношения к этим партизанам. Вы просто обычная учительница.

В глазах женщины появилась надежда. Именно этого блеска, этого знака Бааде и ждал. Значит есть шанс! Есть!

– Если вы мне достоверно и честно расскажите, что вы знаете об этих партизанах, то немедленно, слышите, немедленно вас выпустят и довезут до дома. Вы снова вернетесь к своим учебникам и тетрадям, первоклашкам и их обучению.

– Я ничего не знаю…– проговорила тихо Сатина, еле шевеля разбитыми губами.

– Ой, ли! – засомневался Эрлих.– Вы молодая красивая женщина, неужели никто и никогда при вас не упоминал о создании такой организации в городе? Родители ваших учеников, ваши поклонники…

– У меня нет поклонников…

– Значит родители.

– Никто не упоминал! Мне нечем вам помочь!– спокойно произнесла Татьяна, внутренне она уже приготовилась к смерти. Наступило какое-то внутреннее отупение. Организм включил защиту против стресса, и вместо града слез, Сатина ничего не испытала. В душе, на сердце была пустота и смирение.

– Жаль…Очень жаль,– покачала головой Бааде. Может, где-то далеко внутри, ему было и жаль эту учительницу, но долг обязывал поступать его именно так, как он и собирался.– Я все же надеялся, что вы будет настолько благоразумны, что решите мне помочь. Жаль…– повторил он, поворачиваясь к замершему возле входа в камеру Шпигелю.– Клаус, к обеду на центральной площади города должна быть подготовлена виселица для этой коммунистки!

– Есть, герр комендант!– вытянулся в струнку начальник тайной полиции.

– За ее транспортировку к месту казни отвечаете лично вы своей головой. Это понятно?

– Да, господин, Бааде!

– Вот и отлично!– обрадовался Эрлих.– Поверьте, моя дорогая, мне очень вас жаль, но долг…Долг превыше всего!

Вскоре комендант города покинул тюрьму. Шпигель подкинул его до комендатуры, сам ,отправившись, готовиться к завтрашней показательной казни. На пороге его встретил встревоженный Герхард.

– Я уже начала беспокоиться, герр комендант.