Перечитывая Уэллса

«Вскоре мы возобновили наш нелепый и тягостный разговор, – с горечью описывал Уэллс сцену разрыва с женой в романе «Тоно-Бэнге». – Не могу сказать, сколько времени он продолжался. Мы разговаривали с Марион (читай: с Изабеллой, – Г. П.) в течение трех или четырех дней. Разговаривали, сидя на нашей кровати в ее комнате, разговаривали, стоя в гостиной. Нервы были истерзаны, и мы испытывали мучительную раздвоенность: с одной стороны, сознание совершившегося, непреложного факта, с другой (во всяком случае, у меня) – прилив странной неожиданной нежности. Каким-то непонятным образом это потрясение разрушило взаимную неприязнь и пробудило друг к другу теплое чувство. Разговор был сумбурный, бессвязный, мы не раз противоречили себе, возвращались все к той же теме, но всякий раз обсуждали вопрос с разных точек зрения, приводя все новые соображения. Мы говорили о том, чего никогда раньше не касались, – например, что не любим друг друга. Как ни странно, в те дни мы с Марион были ближе, чем когда-либо раньше, мы в первый и последний раз пристально и честно заглянули друг другу в душу. В эти дни мы ничего не требовали друг от друга и не делали взаимных уступок; мы ничего не скрывали, ничего не преувеличивали. Мы покончили с притворством и выражали свое мнение откровенно и трезво. Настроение у нас часто менялось, но мы не скрывали, какие чувства владеют нами в данную минуту. Разумеется, не обходилось без ссор, тяжелых и мучительных, и в такие моменты мы высказывали все, что накипело на сердце, старались безжалостно уколоть и ранить друг друга. Помню, что мы пытались сопоставить свои поступки и решить, кто из нас больше виноват. Передо мной всплывает фигура Марион – я вижу ее бледной, заплаканной, с выражением печали и обиды на лице, но непримиримой и гордой. «Ты любишь ее?» – спросила она, заронив в мою душу сомнение этим неожиданным вопросом. «Я не знаю, что такое любовь, – ответил я, пытаясь разобраться в своих мыслях и переживаниях. – Она многообразна, она как спутанные нити пряжи». – «Но ты хочешь ее? Ты хочешь ее вот сейчас, когда думаешь о ней?» – «Да, – ответил я после небольшого раздумья. – Я хочу ее». – «А я? Что будет со мной?» – «Тебе придется примириться с этим».

Изабеллу Уэллс помнил всегда. И поддерживал ее всегда.

Даже когда она вторично вышла замуж, – вплоть до самой ее смерти, последовавшей в 1931 году.

8

К моменту расставания с Изабеллой Уэллс уже понимал, что только большой литературный успех может вывести его на новый уровень общения. Друзья из прежнего времени отстают, так часто бывает; значит, надо искать новых. Прошлое уходит, всё меняется, значит, надо входить в настоящее. Любимые женщины приходят и уходят, значит, надо опереться на тех, которые тебя понимают.

И – вперед! Только вперед!

Семь знаменитых романов (фантастика Герберта Джорджа Уэллса)

Вспомни, Элоиза, нежные уроки,
Что давал когда-то мудрый Абеляр.
На земле ты снова, вкруг тебя морлоки,
Ты для них нежданный, но желанный дар.

Красота и мудрость, сладостные речи,
Милая улыбка и небесный взор, —
Но не в них морлокам обаянье встречи,
И с тобой недолог будет разговор.
Ты пришла к морлокам с вещими речами,
Но сама не знаешь, что ты им несешь.
Видишь, Элоиза? – печь полна дровами.
Слышишь, Элоиза? – точат острый нож.

Фёдор Сологуб

В 80 271 году нашей эры

1

Мысль о четвертом измерении преследовала Уэллса с восьмидесятых, со времен шумных студенческих споров в Дискуссионном обществе Королевского колледжа науки. Трехмерное настоящее – всего лишь часть Вселенной, имеющей на самом деле четыре измерения (четвертое – время). И единственная разница между временем и другими измерениями состоит только в том, что наше сознание движется вдоль времени.

«Перед вами самая обычная диаграмма, кривая погоды, – говорит Путешественник по Времени, герой вышедшего в 1895 году романа Уэллса «Машина времени». – Линия, по которой я веду пальцем, показывает колебания барометра. Вчера он стоял на такой высоте, к вечеру упал, сегодня утром снова поднялся и полз понемногу вверх, пока не дошел до этого места. Без сомнения, ртуть не нанесла никакой линии ни в одном из общепринятых пространственных измерений. Но так же несомненно то, что ее колебания абсолютно точно определяются нашей линией; отсюда мы должны заключить, что такая линия была проведена во Времени – Четвертом Измерении».

Мысль для читающей публики того времени была неожиданная.