Перечитывая Мастера. Заметки лингвиста на макинтоше

Невероятная сила изобразительности повествования, достигаемая в романе, связана все с той же многофокусностью читательского восприятия: мы видим изображаемые события с различных позиций одновременно, глазами сразу нескольких персонажей, переживающих их по-разному. Сюда же относится и проблема множественности повествователей, и проблема авторства древнего текста. За этой многофокусностью как бы прячется концепция, авторская позиция и оценка. Появляется ощущение абсолютной объективности изображаемой картины, возникает «эффект присутствия». Читатель не просто следит за событиями, он «видит» их, сводя в своем сознании различные взгляды на события и различные точки зрения героев. Этот прием не нов, конечно. Он использовался, например Л. Толстым при изображении Бородинского сражения. Фокусирующее сознание Пьера периодически уступает место авторскому, далее мы видим события глазами Болконского, затем снова автора и т. д. Создается панорамное изображение, в которое органично вливаются различные голоса и взгляды. Но у Толстого это не диссонирующие, а взаимодополняющие ракурсы восприятия события. Иное дело глава «Казнь», где ракурсы эти разведены на диаметрально противоположные позиции восприятия, что и усиливает стереоскопический эффект - «эффект присутствия».

Роман образно актуализирует идейно-философскую систему всего произведения. То есть образами романа и дается ответ на те сложнейшие нравственно-философские проблемы, которые поднимет автор. Помимо визуализации идей, в романе поднимаются самые сложные эстетические проблемы. М. Булгаков предлагает совершенно новое решение взаимоотношения и взаимосвязи искусства и действительности, искусства и человека.

Концептосфера и языковая картина мира

И вообще, всякое человеческое слово в основе

своей обладает таким смысловым зарядом,

от которого часто даже неизвестно чего и ожидать.

А. Ф. Лосев

Мастер и Мастер

Как уже можно было догадаться, Мастер самый зашифрованный герой романа и самый слабый с точки зрения художественной прорисовки. Исследователи писали о том, что он является alter ago автора, его тенью, Мастер и мастерство – слова однокоренные. Но откуда писательское мастерство у человека, пишущего свое первое художественное произведение? Да, историки пишут иногда исторические романы, художественные достоинства которых строго не судят. И у Булгакова выведены такие персонажи в романе: штурман Жорж и пр. А ведь роман о Понтии Пилате гениален!!!

Еще раз к проблеме авторства. Прекрасная образованность – знание пяти иностранных языков, кроме родного – это не гарантия качества литературного произведения. Не гарантирует его и каторжная работа. Нужно еще одно немаловажное качество – талант.

А вот эту сторону его личности Михаил Афанасьевич Булгаков нам не раскрывает, не показывает, не дает понять, почувствовать, что перед нами гениальный художник слова. Совсем не случайно, Мастер историк, а не писатель. Мастер не сочиняет роман в общепринятом смысле слова, ибо сочинять тут нечего, он как бы «реставрирует» историческое полотно, удаляя позднейшие изображения и угадывая те фрагменты, которые не могут быть восстановлены при помощи документов (а для любого историка документ – основа работы). Скрупулезная работа над историческими реалиями и подробностями в тексте подчеркивает «исторический» подход в освещении темы. Установка на достоверность поддерживается и на психологическом и на фактологическом уровне. При этом для него чрезвычайно важной оказывается нравственная подоплека и психологическая мотивация поступков исторических героев.

Изображены болезнь, страх, ушедший глубоко в глубины подсознания, изображена социальная изоляция и культурная инородность в современном обществе. Изображена увлеченность творчеством как попытка компенсировать изоляцию и прорваться к новому знанию, к новому уровню свободы. Но это ничего не объясняет. Герои Мастера выписаны гораздо убедительнее, чем он сам. Схематизм образа может быть объяснен только тем, что М. Булгаков отслаивал его от себя, как наваждение. И страхи, и болезненные состояния, и сомнения, и неразрешимую ситуацию с самой близкой женщиной, и сожженную рукопись романа…

Поэтому образ Мастера получился авторской тенью – со слабой персонификацией (близость внешнего облика к портретам Н. В. Гоголя, самого Булгакова), с отсутствующей биографией и даже именем. Невнятно его происхождение – дворянское, мещанское? Литературная карьера его не освещена. А. Барков выдвигает гипотезу о том, что прототипом этого героя мог быть не кто иной, как Горький, пролетарский писатель, часто в литературных кругах именуемый в то время «мастером» (Барков 1994). Эта смелая мысль ничего не объясняет в концепции образа, а лишь уводит ее в другую плоскость.