Перчатки Ариадны

– Знаешь, я не смогу больше бывать у тебя, Викуля. Дальше этого леса мне уже ходить нельзя. Поэтому видеться можно будет только здесь. Не знаю, разрешат ли мне тебе звонить. Лес – это порог. Я теперь не имею права переступать его. А если сделаю это… Они заберут что-то еще. У тебя или у меня. Я узнала, что закон ужесточили, но не объяснили почему. Они никогда ничего не объясняют.

Ада выглядит совсем подавленной и отчаявшейся. Она говорит все тише и тише – как будто постепенно теряет силы. Прямо на глазах у Вики она становится все более прозрачной, еще немного – и она совсем исчезнет, растворится в воздухе, превратится в ничто. Вика не знает, как ее утешить, чем помочь. Видно, что Аде очень плохо, ее мучает какая-то неведомая тяжелая болезнь.

Но разве могут мертвые болеть?

Вике хочется обнять ее, поддержать парой слов. В то же время ей невероятно страшно подойти хоть на шаг ближе: она ни на секунду не может забыть о том, что Ада мертва. Особенно сейчас – после того как она несколько раз видела превращение Ады в скелет. Да, иногда она похожа на живую девочку, но от нее все равно всегда веет едва ощутимым холодком: тепла по-настоящему живого человека Вика, находясь рядом с ней, никогда не чувствовала. Интересно, если дотронуться до нее сейчас, какой она будет на ощупь: теплой или холодной? От этой мысли Вике становится не по себе.

Ада, кажется, все больше ослабевает. Чтобы не упасть, она хватается за ствол, но тут ноги ее подкашиваются, и ей приходится сесть прямо на землю в своем нарядном платье, прижавшись к дереву. Руки у нее такие худые и бледные. Она обнимает ими ствол крепко-крепко, будто надеясь на то, что оно защитит ее от кого-то или от чего-то опасного. Вскоре Вика понимает, от кого и от чего именно. Возле Ады появляется несколько черных теней. Они напоминают силуэты людей, но Вика точно знает, что это вовсе не люди. От них исходит очень неприятный болотный запах. Здесь, в лесу, есть болото, куда Вика однажды случайно забрела вместе с бабушкой, – жуткое место. Вонь болотной тины с тех пор ей хорошо запомнилась. Тени берутся за руки и смыкаются вокруг Ады плотным кольцом. Они начинают кружиться в хороводе быстро-быстро и теперь уже пахнут гарью. Вике даже кажется, будто где-то совсем рядом мелькают искры и раздается треск – вот-вот вспыхнет настоящий пожар!

– Гори, гори ясно – чтобы не погасло. Гори, гори ясно – чтобы не погасло, – ревут тени, и вой их оглушает Вику.

Она в ужасе закрывает уши ладонями. Чувствует, что надо бежать отсюда, пусть даже не разбирая дороги, не зная, куда она приведет, но обязательно нужно уносить ноги как можно скорее. Только вот они будто приросли к земле, вот к этому самому месту, где она стоит сейчас. И как оставить Аду одну, наедине с этими кошмарными существами? Вику они вроде как не видят совсем – все их внимание приковано только к Аде. Вика вспоминает рассказ бабушки о том, как на руках Ариадны появились жуткие шрамы. Пожар! И сейчас она, значит, снова и снова переживает тот ужасный день. Как же ей помочь, как прорваться сквозь отвратительный хоровод теней?

Вике так жаль Аду, так страшно за нее, что она на некоторое время перестает думать о собственном спасении. Теперь уже отчетливо видны яркие красно-желтые языки пламени. Они повсюду: огненное кольцо смыкается вокруг Вики, Ады и злобных существ из мира мертвых. Становится невыносимо жарко. Пожар можно потушить только водой, но где ее взять сейчас? Озеро далеко, да и носить ее все равно не в чем. «Вода, вода, вода», – произносит Вика мысленно одно и то же – как будто от частого повторения этого слова вода, как по волшебству, появится здесь.

Синяя вода,
Море без следа, без конца и края.
Синяя вода, ты спешишь куда?
Ты спешишь куда?

Вика неожиданно для себя тихо затянула колыбельную, которую ей еще в далеком детстве напевала бабушка. До сих пор ей казалось, что она помнит только мелодию, а слова уже совсем забыла, ведь это было так давно, – и тут вдруг она вспоминает их все до единого. Вика поет все громче и громче, а треск огня тем временем становится все тише и вскоре совсем прекращается. Жар больше не ощущается, и даже запах гари исчезает. Неужели слово «вода» из бабушкиной колыбельной обладает такой невероятной силой, что смогло справиться с неистовым пламенем?!

Вместе с огненными всполохами пропадают и тени. Вика осторожно подходит к дереву, возле которого все так же сидит Ада. Кажется, ей уже немного лучше. Правда, дышит как-то тяжело, как будто задыхается. Она поднимается с земли, отряхивает свое изумрудное платье: