Пеппе и Ботвинник

- Но…..я не мог…. Я съел одну…..потом ещё одну….а дальше — Пеппе вздрогнул, - всё как в тумане. А потом я уснул, а проснулся уже от болей в животике.

Через полчаса, когда чисто вымытый Пеппе лежал укутанный в одеяльце в своей маленькой кроватке, Ботвинник принёс ему чашку горячего бульона:

- И какой урок ты вынес для себя? - спросил он аккуратно подавая ему бульон. Пеппе вздохнул:

- Надо делать хорошие дела.

Ботвинник одобрительно кивнул:

- Конечно. То только истинное благо и добро, что благо и добро для всех.

- Ещё, нельзя есть много шоколада, - тут Пеппе покосился в угол комнаты, где была навалена куча оберток от плиток шоколада.

Ботвинник тоже посмотрел на кучу и ещё раз кивнул:

- Да, все чувственные наслаждения ведут к скорби, особенно если предаваться им неумеренно.

- И, что хорошо, когда есть друг, который тебе поможет, когда ты умираешь! - Пеппе хитро прищурился. Ботвинник весело рассмеялся:

- Верность друга нужна и в счастье, в беде же она совершенно необходима. Я приберёг твою шоколадку, и когда придёшь в себя — сможем попить чай с половинкой плитки.

Пеппе в ответ только радостно захлюпал бульоном.

 

Прежде чем я хрюкну

Зелёное марево постепенно оформилось в нависшие сверху ветви. Это прямо. Направо. Осторожнее, медленно. Так. Если быстрее, то что-то болит и покалывает. Справа...трава. Тоже зелёная. Неудобно так. Прислушался к себе — вроде всё работает. Немного усилий… и… я упал на бочок. Сотрясение отозвалось в голове, но лежать стало удобнее. Теперь трава прямо, и могу немного скосить глаз и увидеть ветки. Надо бы подняться. Как же всё ноет. Плавно, медленно — но я стою. В голове колокол. Набат. Батон. Это бы хорошо в животик, охота есть. Надо осмотреться. Помятая трава, это где я лежал. Вокруг трава. Камень. В траве лежит камень. Может это из-за него я ничего не помню. Как я тут оказался? Зачем? Кто я? Пойду по примятой траве — может быть я оттуда пришёл сюда? Как медленно. И покачивает, и хочу есть. Что это там шумит? Журчание. Это...вода. Течёт вода, по земле. Ручеёк. Осторожно подберусь. Не упасть бы. А то там мокро. Это я помню. И ещё можно опять удариться, и набат в голове. Батон в голове, хоть напьюсь водички. Вот он я, в отражении: пятачок с ссадиной, черные глазки-бусинки, весь вымазанный травой, царапина на щёчке. Красавец. Какая водичка вкусная. Интересно, если я поймаю рыбку — смогу её съесть сырой? Надо бы умыться.

Помятый и испачканный поросёнок забрался в ручеёк. Вначале робко, избегая резких движений, как будто боясь подскользнуться на скользких камнях, потом посмелее. Вода как будто оживляла его и вот, он уже смелее плюхнулся в неё полностью и похрюкивая заелозил разбрызгивая вокруг капли. Через несколько минут, он довольный и бодрый выбрался на бережок, отряхнулся от воды и уселся:

- Огосики! - умиротворённо выдохнул поросёнок, и посидев минуту глядя на текущую воду, начал озираться по сторонам. Он всё ещё не помнил, кто он и как тут оказался. И чувствовал голод. Он попытался подумать о том, что будет лучше — идти искать место, откуда он сюда пришёл, или ждать, когда за ним придут. Его память подкидывала ему образы каких-то других поросят — со смешным галстучком, в кожаной курточке и бейсболке, в матроске...или это был он, в матроске? Радость, вызванная плесканием в ручейке потихоньку уходила прочь. Он так и не мог вспомнить, сможет ли кто-то прийти к нему на помощь и решил выбираться сам. Первым делом, он вернулся обратно, к камню. Поводив пятачком, он заметил в траве у камня повреждённое колесико, а осмотрев окрестность, нашёл в кустах неподалёку небольшую тележку, без одного колёсика. Это заставило его задуматься:

- Если есть колёсико, и тележка без колёсика. Может ли это колёсико быть от этой же тележки?