Пепел книжных страниц

Но Митя отнюдь не обиделся на такие прямые и грубые слова и, будучи явно навеселе, с глуповатой улыбкой заявил:

– Ах, секреты, сплошные секреты, братец Ваня… Но ты меня огорошил – ты и прелестная барышня!

Он вдруг, подобно своему братцу, схватил ладонь Нины, поднес к губам и смачно поцеловал.

Неужели все Карамазовы уверены, что могут безнаказанно слюнявить ее пальцы?

– Мадемуазель, я крайне рад свести с вами знакомство… – начал он на своем дурном французском, запнулся, а потом оглушительно расхохотался и продолжил на русском: – Черт, остальное забыл! Образование у меня никудышное, а все благодаря нашему драгоценному папеньке Федору Павловичу, черт его дери!

Иван, на губах которого возникла тонкая, такая страшная, ухмылка, произнес:

– Черт его дери – выражение, Митя, весьма подходящее. В самом деле, черт…

И, пристально смотря на испуганную Нину, продолжил:

– А что ты будешь делать, братец, если нашего папеньку в самом деле в ближайшие дни, а то и часы заберет к себе черт?

– Да пусть забирает! – заявил во все горло Митя. – Им вдвоем будет ой как весело! Как бы чертяка потом батюшку из ада за неподобающее поведении не вытурил!

Сопровождавшие его дружки загоготали, а Иван тихо произнес, обращаясь к Нине:

– Извините, Нина Петровна, что вы вынуждены терпеть этот балаган. Все это типичная карамазовщина, которая берет начало в нашем папеньке. Теперь вы понимаете, почему я ничуть не буду расстроен, если его, как вы говорите, отправят к праотцам?

Тут подле стола возникла знакомая слащавая физиономия со сдвинутой на затылок шляпой: к ним присоединился Родя Кривошеин, бывший одним из собутыльников Мити Карамазова.

– Ах, госпожа Достоевская, вам уже лучше? – произнес он игриво, и Митя, схватив его за руку, завопил:

– Госпожа Достоевская? Ты знаком с милой барышней, Родька? Ну-ка, представь нас, а то мой братец снова разыгрывает из себя принца печали и скорби!

Родя, уставившись на Дмитрия Карамазова, заикаясь, произнес:

– Ну, вообще-то, Дмитрий Федорович, ты должен знать милую барышню, потому как она твоя кузина!

Нина закрыла глаза, готовая провалиться под землю. Ну да, наврала и нафантазировала с три короба, вот вранье и вылезло…

Собираясь мыслями, чтобы уверить всех присутствующих, что ее не так поняли и что не она сама кузина Карамазовых, а просто знакома с кузиной (хотя есть ли у них вообще кузина, она не знала: что упоминалось в романе, она уже не помнила, тем более это было и неважно – роман Достоевского и действительность, возникшая из романа Достоевского и существовавшая сама по себе, подобно отдельному космосу, были две большие разницы), но ее опередил Митя, хлопнувший себя по лбу пятерней и заявивший:

– Ну, конечно, как же я мог забыть! Конечно, наша кузина мадемуазель Достоевская! Обещалась приехать этим летом. Ах, милая кузина, я так давно тебя не видел, сразу даже и не узнал. Ты стала такая прелестная, такая соблазнительная. Разреши на правах твоего кузена по-родственному поцеловать!

И он полез к ней. Нина, вздохнув, была вынуждена изобразить теплые чувства, хотя не сомневалась в том, что Митя снова паясничает, желая только облобызать ее.

И не только облобызать – девушка ощутила его руку у себя на талии, а затем и на ягодицах. Нет, вот ведь нахал! За кого он ее принимает!

Вероятно, за работницу заведения мадам Зинаиды.

Митя же жарко зашептал ей на ухо:

– Ты ведь новенькая у Зинаиды? У, какая ты красавица, какая скромница! Ничего, вот от этих балбесов избавлюсь и загляну после полуночи. Ты меня жди. А братца Ваню забудь – он тебя счастливой не сделает. А вот я смогу!

И он сжал руку.

Нина, повинуясь рефлексу, повела себя вовсе не как девица девятнадцатого столетия, а как современная девушка века двадцать первого.

Барышня из XIX века наверняка бы дала нахалу пощечину, тем самым только раззадорив его. И подтвердив перед его дружками, от которых, конечно же, не ускользнуло его похабное движение, что девица-то огонь, но ее можно вполне обуздать.

Вспомнив кое-какие приемчики из курса самообороны, который она пару лет назад посещала и который включал в том числе и поведение при нападении сексуального маньяка, Нина сделала резкое движение, заломила кисть Мити, коленом ударив его в живот (благо, что широкая юбка не помешала).

Раздался хруст, стон, визг и глухой удар – и Митя Карамазов, поверженный на спину, возлежал на грязном полу трактира, явно ошарашенный и не понимавший, что же с ним произошло.

Произошло то, что Нина, которую возмутило его поведение, перебросила его через колено и уложила на обе лопатки.

Не дав возможности Мите очухаться, она поставила ему на грудь ножку и произнесла, обращаясь к внезапно притихшей трактирной публике:

– Кузен Митя, благодарю за предложение сделать меня счастливой, но твоя помощь мне не понадобится. Я и так вполне счастлива. И советую впредь не распускать руки – если ты, конечно, теперь вообще в состоянии их распускать!