Пепел и пыль

– Значит, вспомнишь сам. Колдовать не буду. С памятью шутки плохи.

– А что вы знакомое там увидели?

– Как бы тебе сказать… – Она замялась. – Всякая магия имеет… свое лицо. И даже когда маг вроде бы общеизвестными заклинаниями пользуется, все равно видны отличия в рисунке. Как узор на ладони.

– Понимаю… – медленно говорю я, пытаясь не потерять мысль. – То есть вы увидели там рисунок, напомнивший вам какого-то мага?

– Пожалуй, что так, – неуверенно кивает старуха. – Даже вспомнила – кого. Только ты им быть не можешь. Его уже лет двадцать никто во всей империи не видел. А он и тогда старше тебя нынешнего был. Да что тебя – старше меня он. Даже если жив – лет ему сейчас ого-го сколько… И не похож ты на него совсем, а я вижу, что лицо твое никто не перекраивал. Ни ножом, ни колдовством.

– Как его звали?

– А это тебе знать ни к чему, – отрезала Галена. – Ты – не он. И даже не его сын – у него детей быть не могло. И не будем больше об этом… Точка. – Помолчав, она добавляет неожиданно: – Скажи, а с магами тебе в последнее время сражаться не приходилось?

– А к чему это?.. – успеваю сказать я, прежде чем вспоминаю, что о моем быстром уставании мы уже говорили. Вот она о чем…

– Приходилось.

– Тогда понятно. Кто-то из них здорово твою… – непонятное слово, которое не удается запомнить, – сущность подырявил. Сочишься ты, как ржавое ведро. Чуть напрягся, даже без колдовства – и все, силенки быстро расходятся. Но не волнуйся, такого больше не будет, подштопала я тебя. Может, и не все дыры заделала, но оставшиеся сами зарастут – знаю для этого хорошее заклинание.

Галена замолкает, на лице замирает усталая улыбка, потом она отворачивается к окну.

– И что теперь? – не выдерживаю я, когда пауза начинает затягиваться. Матушка вздрагивает, на мне останавливается ее недоуменный взгляд:

– А что теперь? Ты ж куда-то собирался вроде? В квартиранты ко мне не просился? Нет, да и не беру я на постой. До вокзала я тебе дорогу объясню. Сложного в том ничего нет. Сама не поведу, уж извини. И тяжело мне ходить, и других дел полно.

– Спасибо за помощь. Пусть у вас все будет хорошо.

Я оставляю на столе несколько серебряных монет.

– Может, вам ничего и не надо, так внучке купите чего.

– Надо, конечно, но кто ко мне вот так приходит, сам цену назначает. А внучке – куплю, да и себя не забуду, – улыбается она. Мы выходим на лестницу, я спускаюсь первым.

Затылком чую, что Галена хочет сказать что-то еще, но так и не решается.

Она объясняет – просто и понятно – как добраться до станции, мы прощаемся, и я, пройдя давешнюю арку, поворачиваю налево.

Вряд ли мы еще увидимся, но адрес я все же запомню.

На первом же перекрестке я снова поворачиваю, прохожу два квартала и уже собираюсь пересечь очередную поперечную улицу, пропустив чью-то богато украшенную карету, как вдруг в глазах темнеет.

И я снова вижу кусочек сна – с грозовым небом и уходящей в эту муть белесой нитью молнии.

Видение тут же пропадает, но откуда-то приходит уверенность, что мне здесь нужно свернуть. Зачем? К вокзалу ведь прямо?

А улица-то знакомая. Я вчера здесь проходил, когда вокруг «Трех бочонков» кружил. Вот только они в стороне, противоположной той, в которую мне сейчас нужно… если нужно.

Карета, свернув куда-то, скрылась из виду. Где-то вдалеке маячил удалявшийся прочь силуэт. Больше никого. Значит, обратить внимание на меня будет некому.

Перехожу на второе зрение. Ничего себе, а защитной магии тут не меньше, чем на окраинах империи – многие двери и окна словно подсвечены праздничной иллюминацией. Неудивительно, квартал явно побогаче того, где я ночевал. Только лучше эти огоньки не трогать.

Опаньки, а вот и ниточка из сна, только на зигзаги молний совсем не похожа, скорее, на паутинку, что стелется по ветру. Тянется вдоль улицы. И почти на пределе видимости куда-то сворачивает.

Подхожу ближе, перехожу на другую сторону улицы, чтобы лучше разглядеть. Ага, а это не просто дом, не обычная каменная коробка фасадом на улицу, как соседние. Приличная каменная ограда – рукой до верха и в прыжке не дотянуться, сверху – заостренные железные штыри торчат. Ржавые, правда, но просто так не перелезешь. В середине ограды – глухие ворота… были когда-то. Теперь только пустой проем. В глубине двора – двухэтажный дом. Старый, каменный. По городской моде оштукатуренный, только штукатурка много где облупилась от давности, открывая потемневшие камни. Тем не менее на всех окнах ставни. И почти все закрыты. Исключение составляют два окна – одно на первом этаже, слева от расположенной посередине фасада входной двери, второе – наверху, крайнее правое. Стекла целы, видны задернутые шторы. Одна из створок входной двери распахнута, приоткрывая темное нутро дома. В этом мраке растворяется паутинка, что привела меня сюда. Посыпанная гравием дорожка, ведущая от несуществующих ворот к дому, во многих местах пробита травой, а уж по бокам от дорожки трава и вовсе стоит мне по пояс.