Пепел Ара-Лима

Немного осталось, живых. Человек пятнадцать. Среди них цеперий, с головой окровавленной, и гонец императорский, трясущийся от страха.

Аратей встал перед ними. Белая накидка забрызгана кровью. Глаза дикие, глядят исподлобья. Страшные глаза, безжалостные.

— Обыскали?

Гамбо протянул наследнику кожаный мешок, найденный у цеперия:

— У него отыскали. Визжал, как свинья, отдавать не хотел. Пришлось приласкать немного.

Аратей мешок развязал, высыпал содержимое на снег.

Кроме монет золотых на снег упали украшения. Серьги и браслеты, кольца и ожерелья. Среди серебра и камней драгоценных коронки золотые, из ртов мертвых выбитые.

Наклонился Аратей, поднял полную горсть блестящих побрякушек.

— Кто из нас разбойник? Скажи солдат. Ради этого ты пришел в мою страну? Ради этого убивал ее жителей? Что сделали тебе старики, которых ты убил? Ответь — что?

Задрожали у цеперия Селенота губы. Услышал он в голосе мальчишки приговор, пока вслух не произнесенный. Позабыв о чести, рухнул на колени, руки в мольбе к юному королю протягивая. Замычал слова неразборчивые, пытаясь жизнь вымолить.

— Псами вы были, псами и останетесь, — Аратей швырнул в лицо цеперия золото. — Ара-Лим прощения не знает.

— Что делать с ними? — поинтересовался Гамбо, ухмыляясь, заранее зная, какой ответ от короля своего получит. Не в первый раз.

— Как обычно, — Аратей отвернулся от пленных. — Гонца только оставьте.

Закричали легронеры, участь свою узнав. Хоть и ведали, что не оставляют разбойники аралмовские в живых никого, до последнего в милость надеялись. Не верили, что сможет мальчишка юный столько крови желать. Зря надеялись.

По команде королевского брата фигуры белые мечи подняли. Живую плоть молча крушили. Падали в белый снег солдаты империи. Падали в снег, захлебываясь кровью. С пронзенными сердцами, с расколотыми черепами. Чтобы никогда больше не сделать шаг по земле, не им принадлежащей.

Последним умер цеперий Селенот. Пытался в последний момент сгрести под себя драгоценности разбросанные. Словно верил, закончится страшный сон. Не закончился. Не будет у цеперия ни виноградников, ни усадьбы богатой. И никто не согреет ноги его в холодном снегу, который обнимает он руками, кровью перепачканными.

— Грязная работа, — Гамбо меч о павшее тело легронера вытер.

— Грязная, — согласился Аратей, безучастно наблюдавший, как умирают кэтеровские солдаты под мечами его друзей. — Но кроме нас никто ее не сделает. Некому в Ара-Лиме грязную работу выполнять. С нашей стороны потери были?

— У толстяка Буко плечо сильно порезано, — Гамбо на гонца, в сугроб вжавшегося кивнул: — А с этим что? Прикажешь убить или повесить на вышке?

— Нет. Мы отпустим его.

Гамбо крякнул недовольно. Снова брат поступает неправильно. Зачем свидетелей оставлять, которые видели все и кому надо доложить могут.

— Встань, — Аратей дождался, пока гонец, мужчина лет тридцати, поднимется. — Я подарю тебе жизнь. Но за это обещай выполнить просьбу мою. Кивни, если язык к горлу примерз.

Замотал гонец растрепанными волосами, на все согласный, лишь бы не присоединиться к тем, кто рядом убитый лежал.

— Вернешься в Кэтер. Доберешься до своего императора. С твоим лобным знаком задержки в этом не станет. Да он сам тебя найдет, как только узнает, что от гарнизона дальнего приграничного один ты в живых остался. Передашь Каббару, что Ара-Лим жив. И есть у Ара-Лима защитник. Знаешь, кто я? По глазам вижу, знаешь. Передай Каббару, что я, Аратей, законный король Ара-Лима, не успокоюсь, пока не очищу страну свою от заразы кэтеровский. И если Гран будет ко мне милостив, и с твоим императором побеседую.

Гамбо короля за рукав потянул, внимание привлекая:

— Дозорные сообщают, что к посту отряд кэтеровский движется. Человек двести, не меньше. Есть конные. С ними обоз. Через час здесь будут. Встретим гостей? Повеселимся?

— Нет, уйдем. Нас всего двадцать. Пост все равно не удержим, а друзей погубим. Вернемся, когда время придет. Скажи, чтобы оставили подарки кэтеровцам, как ранее договаривались. Соберите все оружие, потушите огни. Через десять минут уходим.

Спустя десять минут, как и приказывал наследник, остался в лагере только гонец императорский. Ползал человек по снегу, снег через пальцы просеивал. Забыв о духе смерти, с которым чуть не встретился, золотые монеты и украшения в бездонные карманы запихивал. И радовался, что за страх свой сполна получил от короля аралимовского.

Еще через час кэтеровская кодра из двухсот человек подошла к посту. По команде старшего офицера остановилась у ворот распахнутых.

Встречали отряд не крики приветствия, а мертвые легронеры, на вышках к поручням привязанные. У каждого глаза вырваны, язык обрезан. Под стенами груда тел высилась, снегом падающим засыпаемая. Все до одного солдаты императорские. А на перекладине ворот, на цепи ржавой, человек болтался, со знаками цеперия на куртке окровавленной. Качался на сильном ветру, как кукла тряпичная. Глаза стеклянные взирали на пришедших. Изо рта свисали бусы драгоценные.