Пепел Ара-Лима.

— Но это действительно так. Здесь, в подземелье ты творишь свои страшные вещи. Твое имя вызывает страх у людей. Я уже не говорю о пленниках. Как только они узнают, что путь их лежит в подземелья императорского дворца, они готовы самостоятельно проститься с жизнью, нежели оказаться здесь, на этом ужасном железном столе.

Горгоний ничего не ответил императору. Конечно, он мог бы сказать, что в отличие от Каббара, который осуждает людей на долгий плен и отчаяние, он, маг Горгоний, дает скотам легкую смерть.

— Оставим пустые разговоры, Каббар. Я привел тебя сюда не для того, чтобы выяснять кто из нас внушает больший страх друзьям и врагам Кэтера.

— Согласен, великий маг! Я помню, зачем мы здесь. Но не вижу своего подарка? Или это очередная порция яда, от которой три дня валяешься в мягких постелях и ничего не помнишь?

— Лучше, Каббар. Гораздо лучше, — маг поманил императора поближе. — Стань здесь, верховный Император Кэтера. И посмотри сюда.

Горгоний указал на каменную стену, напротив которой находился сам.

— Долгими ночами я готовил заклинание, которое было бы достойно стать подарком для моего Императора. Я знаю, что ты желаешь больше всего. Я вижу это, проникая в твои мысли и видя твои сны. Ты ищешь ответа на вопрос, который мучает и меня. Жив ли наследник? И если жив, где он сейчас и что делает. Или я не прав.

— Ты прав, маг, — Каббар предпочел согласиться с Горгонием. Мысли о спасшемся наследнике не часто посещали его, но в связи с последним разговором о создании зелья бессмертия узнать местонахождение наследника было бы весьма полезно. — Тысячи моих шпионов наводнили мир, ища следы аралимовского щенка. Но пока все тщетно. Он словно испарился.

— Верю, что смогу помочь тебе, Каббар, — маг вынул из углубления в стене крошечный пузырек с черной жидкостью. Несколько капель дурно пахнущей жидкости упали на его ладонь. — Я приготовил зелье, выпарив над священным огнем тысячу человеческих глаз. Неприятное, скажу, занятие. Люди так противно визжат, расставаясь с такой мелочью, как глаза.

Горгоний растер капли между ладонями. Каббар, чувствуя, как к горлу его подступает тошнота, заметил, что между ладонями Горгония засветилось колдовским огнем сияние. Маг подошел к каменной стене, встал напротив нее и заговорил тихим голосом:

— Да станет твердь водой, а вода воздухом. Да станет далекое близким, а до высокого рукой дотянуться. Да придет к нам мудрость твоя, Хамхел-Рокха! Раствори соль земную, раствори соль водяную. Призови материю, подвластную тебе и сделай глаза наши всевидящими. Повинуйся именем солнца, повинуйся именем луны, повинуйся Хамхел-Рокха!

Маленькое помещение неожиданно наполнилось ревом, словно от морского прибоя. Ударило по перепонкам, отбросило мага от стены. Но Горгоний, прокричав что-то, задрал руки с горящим на них светом. И вдруг стена, лицом к которой обращен был маг, вспыхнула непереносимым светом. На миг ослепила и мага и императора. И проступили на ней знаки непонятные, линии длинные переплетенные, лики ужасные.

— Повинуйся! — страшно закричал маг, простирая вперед ладони свои.

В один миг погасло пламя, остались лишь горящие рисунки. В самом центре треугольник огненный. По его краям два меча пылающих. Под треугольником буквы, все время порядок меняющие. А над ним крест с тремя перекладинами.

Горгоний, не опуская рук, подскочил ближе к стене, прикоснулся к центру треугольника. Под его ладонями разгладился камень грубый, обернулся гладким зеркалом, в котором не отражалась комната подземная.

— Покажи,… покажи нам Хамхел-Рокх наследника аралимовского. Если жив — покажи. Если мертв — покажи. Если даже и не было его — покажи.

Треугольный знак помутнел ненадолго, но сквозь блики и вспышки стали проступать очертания смутные. Словно кистью молевщика странствующего размытые.

— Ближе! — зашипел маг.

Каббар, словно к нему обращен был призыв, сделал два шага вперед, на ногах негнущихся, глазами стену зеркальную буравил, стараясь понять, что показывает оно. И увидел он, как два маленьких человека, сгибаясь под тяжестью тяжелых корзин с камнями, поднимаются по узким ступеням. Одна из крошечных фигур, словно почувствовала, что кто-то смотрит на нее сквозь дикие расстояния, повернула голову. И закричал император Кэтера. Потому, что узнал в обращенных к нему глазах взгляд последний короля Хеседа, сожженного им на костре под стенами столицы Мадимии.

— Успокойся, мой Император, — маг дотронулся до плеча Каббара. — Старый король давно мертв. А это всего лишь его копия. Юная и глупая. Это наследник. Тот самый, о котором мы беспокоимся.

— Значит, жив он? — страх прошел. И теперь Каббар разглядывал ребенка с интересом зверя, почуявшего добычу. — Где он? Что это за место?

— Кто знает? — маг пожал плечами. — Нам и так многое показано. А теперь прости. Хамхел-Рокх не любит долго говорить со смертными. Отпустить его требует. Так не станем противиться духу воздушному, оказавшему нам, ничтожным, почести.

Горгоний свел ладони вместе, и стена, словно ждала этого, скрыла все — и мечи, и крест, и треугольник с видением.