Пепел

– В артиллерию? А! Это дело другое. Однако я должен предупредить вас, что для этого нужны деньги. На солдатское обмундирование, к тому же самое простое, нужно семьдесят три злотых, не считая белья и амуниции. Ну, а об офицерском и говорить нечего!

– Мой друг богатый человек, – сказал Рафал.

– Ну, если так, тогда дело другое. Извините, я не знал. Я прикажу сейчас, чтобы вам выдали подорожные. Да, в Ченстохове шестьсот человек наших; они захватили город и составляют его гарнизон. А все-таки тебе, Ольбромский, я советовал бы остаться здесь. Уж я бы постарался обеспечить тебе сразу офицерский чин и продвижение по службе. Да и вам, сударь, тоже. У нас здесь храброй и богатой молодежи собралось – куча… Посмотрите, друзья, на меня! Месяц, как началось восстание, а я уже капитан и комендант.

– Да… Это очень удачно…

– Разумеется, удачно. У меня здесь родственники, это мои родные места, вот почему…

– Тебе помогли… – пробормотал Рафал.

– A vrai dire…[447] – оправдывался Яржимский, сохраняя сосредоточенное и важное выражение лица – если, мой друг, чего-нибудь захочешь, непременно добьешься, стоит только приложить старание. Могут подумать, что я сам себя повышал в чинах, но это не так, меня повышал ротмистр Менцинский, который командует ополчением в этой части краковского воеводства. Время горячее, надо торопиться. Стране нужны люди, а их нет. Пришлось забыть о гордости, сбросить штатский костюм, приложить руку…

– Не знаю, как Рафал, а я, – перебил вдруг его Цедро, густо покраснев и опустив глаза, – решил дослуживаться до чинов, начав с простого канонира.

– А!

– Я ничего не знаю, какой же из меня вышел бы офицер? О высших чинах и говорить не приходится…

– Ну, раз вы ничего не знаете, – решительно сказал Яржимский, – тогда другое дело. Я полагал… Но раз вы ничего не знаете, гм! в таком случае действительно ни с какого чина не начнешь, кроме как с канонира.

– Да. Я. решил, что буду слушаться команды – и баста.

– Отлично, – сказал Яржимский.

Рафала разбирал смех, но в то же время все кипело в нем от досады на Кшиштофа. Неприятное чувство в его душе пробудила эта встреча. Тлетворным духом пахнуло на него.

– Должно быть, очень приятно так быстро дослужиться до высокого чина, – сказал он, глядя в упор на Яржимского.

– Еще бы. Это, разумеется, было сказано figuré-raent…[448] самому! – нимало не смутившись, ответил капитан и еще больше надулся. – Каждые сто сабель выбирают трех офицеров, как во времена Речи Посполитой.[449] Ну, а среди офицеров кто-то ведь должен быть старшим, кто-то младшим…

Он встряхнулся, выпрямился по-военному и, глядя на обоих плутовскими глазами, продолжал с добродушной и снисходительной улыбкой:

– Да, да, это очень благородная мысль – дослужиться до офицерских чинов, начав с канонира. Я эту мысль одобряю. Я даже буду иметь вас в виду, благородные юноши! Нам нужны, до зарезу нужны люди с характером, преданные люди, которые шли бы в ряды армии не ради карьеры, не ради красивых эполет и чинов, а для службы! Ведь и князь Юзеф, наш бывший главнокомандующий, пошел впоследствии на службу простым солдатом… Дело известное… Это лестное доказательство благородства ваших побуждений! Очень лестное!

Однако ему было немного не по себе, потому что оба друга вытянулись в струнку и, уставившись на него глазами, молчали. Тогда он изменил тон и сказал:

– Очень сожалею, что в этом солдатском приюте мне нечем даже угостить друзей. Впрочем, знаете что… Здесь есть кафе грека Пескари, зайдемте туда перекусить. Ты, Рафал, по старой памяти, а вы, сударь, как его друг.

В душе Рафала ожило старое чувство дружбы, когда-то помимо воли владевшее им и ставшее потом просто застарелой привычкой. Сколько лет утекло с тех пор, как они сидели на школьной скамье, с тех пор, как кутили в Варшаве! Он просительно посмотрел на Цедро и сказал:

– Ну что ж, пожалуй… Раз вы, капитан…

– Ну, ну, нечего титуловать на каждом слове, мм ведь старые варшавские повесы… – прошептал тот на ухо Рафалу. – Откуда ты тут взялся, черт возьми? Всю музыку мне портишь, роняешь мой престиж…

– Да ведь я уезжаю, уезжаю!

– Я тебе говорю, оставайся здесь в чине поручика. Дам тебе полсотни парней, и будешь гонять их на плацу. Найду кого-нибудь, кто уступит тебе свой чин и даже коня и мундир за небольшие деньги. Ну что ж, друзья, – громко продолжал он, – отправляйтесь, пожалуйста, туда с моим денщиком, а я тоже сейчас приду.