Пентюх

Я размял руками щёки, надеясь утихомирить тик, и произнёс:

– Ведите, показывайте, где вонявший убиенный лежал!

Глава 9. Как разобраться в рисунках

Вони никакой не ощущалось. Лишь трава на месте убийства была примятая. Да затоптано всё селянами. Но я смотрел не туда. Я с удивлением смотрел на бревенчатую стену дома, где были мелом намалёваны какие-то каракули. Если вкратце, то горизонтальная восьмёрка, из которой хаотично торчали четыре тонкие чёрточки, оказалась разрисована вдоль и поперёк.

– Эт-то что? – от волнения я даже заикаться начал.

– А это как раз Федос убиенного нарисовал! – стал объяснять мне староста.

Я сел на какое-то брёвнышко, достал папироску и закурил, поглядывая на каракули. Тварь неодобрительно покосилась на меня, но ничего не сказала. Хотя она и говорить не умеет, конечно, но это не важно. Я поскрёб затылок и проговорил:

– Зовите, Владимир Пантелеевич, своего микеланджело!

– Кого звать? – всполошился староста, – Мы таких не знаем, господин Пентюх!

– Федоса зовите! Пусть объясняет, что нарисовал! А то непонятно ни черта.

– Как непонятно? – Корюх аж руками всплеснул: – Вот же мундир! Иностранный. И пуговицы на нём. Блестящие. Видите?

– А! – воскликнул я, – Эти паучки – пуговицы?

– Какие паучки? – обиделся Владимир Пантелеевич, отчего лицо его ещё больше сморщинилось, а глаза, казалось, ещё ближе съехались друг к другу: – Это пуговки! А от них лучики! Сияли пуговки так, значит!

– Понятно, – я затянулся и спросил: – А эта клякса слева что значит?

– Какая клякса? – чуть не в ужасе вскричал староста: – Орден какой-то был у него на кафтане! С мечами! Видите? Мечи нарисованы!

– Мечей не вижу, – честно ответил я, встал, подошёл поближе: – Я думал – это крестики какие-то.

– Мечи же! – у старосты даже губы от обиды задрожали: – Вы гляньте, как Федос нарисовал красиво! Прямо, как было на убиенном! Не отличить!

Я проморгался, глядя на каракули на стене. Подумал уже, что с ума схожу. И спросил осторожно:

– А вот эта кля… э-э-э-э орден? На брюхе?

– Да какой же это орден? Пряжка от ремня! Тоже блескучая! Видите, как лучики от неё? Прям во все стороны блестят!

– Ага, – я глубокомысленно покивал и спросил: – А раны на нём были?

– Вот этого не видали! – категорично заявил староста, – Мы его быстренько завернули и закопали! Чтобы не вонял. Не рассматривали-с.

– А мундир снимали-то с покойного? – я выкинул окурок. Подумал и затоптал его.

– Зачем? – удивился староста, – В мундире и закопали!

– Закопали далеко?

– За кладбищем сразу! Кто его знает, какой веры? Батюшка сказал, что отпевать не будет. Человек незнакомый, а вдруг не христианской веры?

Я вздохнул тяжело, посмотрел на Тварь и спросил:

– А как вы поняли, что он убиенный?

Староста потоптался, почесал темечко и ответил нерешительно:

– Так годков тридцать на вид ему было. Вид не хворый. Отчего ж ещё умирать в таком возрасте?

Я вздохнул ещё раз и проговорил печально:

– Ну что, Владимир Пантелеевич, берите пару мужиков с лопатами, будем откапывать вашего убиенного!

– Как откапывать? – оторопел староста.

– Как-как? Лопатами! – я посмотрел на ошалевшего старосту и пояснил: – У меня указание от пристава и председателя земской управы – сделать опись ран на теле убиенного. Если он убиенный, конечно. Потому берите мужиков и пошли копать!

– Да как же можно, Господи? – прошептал Корюх и перекрестился: – Господа побойтесь, Семён Петрович!

– Я, Владимир Пантелеевич, исправника нашего и председателя больше боюсь, чем кого бы то ни было, – я сделал вид построже, показывая, что спорить не собираюсь, – Да и покойник ваш уже ничего никому не сделает, а мне новую работу искать неохота! Сказано описать – опишу!

– Никто из мужиков не согласится, господин Пентюх, – староста набычился и смотрел на меня исподлобья.

– А вы им скажите, – зло сказал я: – Кто не согласится – в свидетели запишем! А может, не в свидетели даже, а в понятые! И с вас начнём!

– Какие такие понятые? – осипшим враз голосом спросил Корюх.

– А это вам исправник Добронравов расскажет! – я повернулся, сделав вид, что собираюсь уходить, и бросил через плечо: – Когда почтовая карета до Бирюля?

– Не надо карету! – староста забежал вдруг ловко вперёд и остановился передо мной: – Выкопаем мы убиенного! Сейчас найду народ!

– Даже не знаю, – я посмотрел на Тварь и спросил: – Останемся?

Тварь опять ничего не ответила, и я сообщил животине:

– Ладно, раз говоришь, что останемся, то останемся!

Повернулся к старосте и сообщил:

– Откапывайте убиенного! А мне бы гостиницу какую надо, где покушать можно, да ополоснуться с дороги!

– Сейчас откопаем, господин Пентюх, – засуетился староста, – А гостиница у нас всего одна – во-о-он, в центре села стоит. Возле неё карета как раз останавливалась! Видите, и сумочку вашу там уже поставили, возле гостиницы!