Потом сердце снова забилось. Фонарик еще горел, и Харри дернулся за ним, но тот упал на пол и описал круг. Тень странной фигуры в бешеном танце заскакала по стенам.
Потом зажглась верхняя лампа.
Свет ударил в глаза, и Харри непроизвольно заслонил лицо руками. Прошло несколько секунд – ни выстрелов, ни ударов. Харри опустил руки.
Он узнал мужчину перед собой.
– Скажите на милость, чем вы тут занимаетесь? – спросил мужчина.
На нем был розовый халат, но все равно не верилось, что он только что проснулся. Прическа выглядела идеальной.
Это был Андерс Нюгорд.
– Я проснулся от шума наверху. – Нюгорд нацедил Харри чашку кофе. – Сразу решил, что в мансарду забрался вор, который узнал, что в квартире никого нет.
– Понятно, – сказал Харри. – Но я, кажется, запирал за собой дверь.
– Я взял дубликат у консьержа. Так, на всякий случай.
Харри услышал шарканье и обернулся.
В дверном проеме возникла Вибекке Кнутсен – в ночной рубашке, с сонным лицом и растрепанными рыжими волосами. Без макияжа и в холодном свете кухни она выглядела старше, чем в той версии, которую Харри видел раньше. Заметив его, она вздрогнула:
– Что случилось? – Ее взгляд метался между Харри и Нюгордом.
– Проверял кое-что в Камиллиной квартире, – поспешил ответить Харри, заметив ее испуг. – Сел на постели отдохнуть и уснул на несколько секунд. Ваш муж услышал шум, поднялся и разбудил меня. Устал я за день.
И он, не зная зачем, демонстративно зевнул.
Вибекке взглянула на своего сожителя:
– Что это на тебе?
Андерс Нюгорд посмотрел на розовый халат, как будто сам увидел его впервые:
– Ой, я, наверное, выгляжу по-дурацки! – Он хохотнул. – Я купил его в подарок тебе, дорогая. Лежал в чемодане. В спешке ничего больше не нашел. Держи.
Он ослабил пояс, снял халат и кинул его Вибекке.
– Спасибо, – только и смогла выдавить она.
– Кстати, а ты-то почему не спишь? – Нюгорд продолжал глупо улыбаться. – Разве ты не приняла снотворное?
Вибекке в смущении посмотрела на Харри.
– Спокойной ночи, – пробормотала она и исчезла.
Андерс подошел к кофемашине и поставил на нее свою чашку. Его плечи и спина были бледными, почти белыми, а предплечья – загорелыми, как у дальнобойщика летом.
– Обычно она ночью спит как сурок, – произнес он.
– А вы, надо думать, нет.
– Почему вы так думаете?
– Откуда бы вам иначе знать, что она спит как сурок?
– Она сама так говорит.
– А вы просыпаетесь, только когда слышите шаги наверху?
Андерс посмотрел на Харри и кивнул:
– Вы правы, Холе. Я плохо сплю. Не так-то легко заснуть после того, что случилось. Лежишь, думаешь, строишь версии.
Харри отпил из чашки:
– Не поделитесь?
Андерс пожал плечами:
– Я не так много знаю о массовых убийцах. Если этот – из них.
– Не из них. Это серийный убийца. Большая разница.
– Ну да, а вы не заметили, что у жертв есть что-то общее?
– Все они – молодые женщины. Что-то еще?
– Все они были или оставались неразборчивыми в половых связях.
– Что?
– Почитайте газеты. То, что написано об их прошлом, говорит само за себя.
– Но Лисбет Барли – замужняя женщина, и, насколько нам известно, она была верной женой.
– В супружестве – да. Но до этого она выступала в группе, которая разъезжала туда-сюда и играла на дискотеках. Не будьте наивны, Холе.
– Хм… И какой вывод вы делаете?
– Убийца, который берет на себя смелость выносить другим смертный приговор, считает себя Богом. А в Послании к евреям, глава тринадцатая, стих четвертый, говорится: «блудников же и прелюбодеев судит Бог».
Харри кивнул и посмотрел на часы.
– Я запишу, Нюгорд.
Андерс постучал пальцами по чашке:
– Нашли, что искали?
– Да, я нашел пентаграмму. Полагаю, вам известно, что это такое, раз вы занимаетесь церковной утварью.
– Вы имеете в виду пятиконечную звезду?
– Да. Как Вифлеемская. Часом, не знаете, что она может означать? – Харри опустил голову, будто смотрел на стол, а сам внимательно изучал лицо Нюгорда.
– Кое-что. Пять – важнейшее число в черной магии. А вверх указывало два луча или один?
– Один.
– Тогда это не знак тьмы. Описанный вами символ может означать жизненную энергию и желания. Где вы ее увидели?
– На балке над постелью.
– А-а, – протянул Нюгорд. – Тогда это отличный символ, «марин крест» называется.
– «Марин крест»?
– Языческий знак. Его чертили над входом, чтобы уберечь дом от мары.
– Это еще что такое?
– Мары-кошмары. Мара – злой дух в обличье женщины, которая садится спящему на грудь и посылает ему дурные сновидения. Язычники считали ее призраком. Ничего странного, что слово «мара» восходит к индоевропейскому «мер».
– Ну, в языках я не силен.
– «Мер» означает смерть, мор. – Нюгорд посмотрел в чашку. – Или убийство.
Вернувшись домой, Харри обнаружил на автоответчике сообщение от Ракели. Она спрашивала, не сводит ли Харри Олега во Фрогнербад завтра, она с трех до пяти будет у дантиста. Это просьба Олега, уточнила она.
Харри сидел и слушал запись, пытаясь вспомнить дыхание в трубке, когда кто-то позвонил несколько дней назад, но потом бросил это занятие.