Пентаграмма

— Андерс запрещает мне двигаться. Ему не нравится. Я должна лежать совершенно неподвижно. Нельзя ни вздохнуть, ни слова проронить. Лучше всего притворяться спящей. Он говорит, у него весь огонь пропадает, когда он чувствует ответную страсть с моей стороны. — Она сделала еще глоток и стала медленно закручивать крышку, глядя при этом на Харри. — Для меня это почти невозможно.

Ее взгляд был таким пристальным, что он невольно задержал дыхание и к своему неудовольствию отметил возникшее желание.

Она подняла бровь, как будто тоже это подметила.

— Не присядешь на диван? — хрипло и грубо прошептала она.

Харри увидел, как забилась синяя жилка на ее белой шее. «Просто рефлекс, — рассудил он. — Собака Павлова, которая реагирует всякий раз, когда подают сигнал. Условная реакция — и все».

— Думаю, нет, — ответил он.

— Боишься меня?

— Да.

Низ живота заполнился вязким томлением, словно телу не понравился его ответ.

Вибекке громко рассмеялась, но поймала его взгляд и замолчала. Потом, сделав губки бантиком, по-детски умоляющим голосом затянула:

— Ну Харри…

— Не могу. Ты чертовски замечательная, но…

Она по-прежнему улыбалась, однако во взгляде читалась обида, словно он дал ей пощечину.

— Прости, мне нужна не ты, — сказал Харри.

Что-то изменилось в выражении ее глаз, уголки губ дернулись, будто она вот-вот рассмеется.

— Ха! — произнесла она. Видно, ей хотелось, чтобы это прозвучало с иронией и подчеркнуто театрально, но получился усталый вздох безысходности. Игра закончилась, они оба выпали из своей роли.

— Извини, — сказал он.

— О, Харри… — прошептала она со слезами на глазах.

Лучше бы она этого не делала: тогда можно было бы просто попросить ее уйти, а сейчас ему пришлось ее утешить:

— Если тебе нужно от меня еще что-то, то у меня этого чего-то нет. Это знала она. Теперь это знаешь и ты.

Часть IV

Глава 26 Суббота. Душа. День

Когда солнце поднялось над Экебергом, разогревая и без того теплое утреннее небо, Отто Танген как раз заканчивал последнюю проверку контрольного пульта.

В автобусе было темно и тесно, к тому же так пахло землей и прелым тряпьем, что не помогали никакие освежители воздуха. Иногда ему казалось, что он сидит в бункере, отгородившись от всего мира и явственно ощущая запах мертвечины.

Старое четырехэтажное общежитие стояло посреди ровной площадки на самой высокой точке Кампена с видом на соседний Тёйен. По обеим сторонам от него — и практически параллельно — возвышались два многоквартирных дома пятидесятых годов постройки. Все три здания были одинаково покрашены и имели однотипные окна, очевидно для целостности впечатления. Но возраст скрыть невозможно: общежитие выглядело дряхлым стариком в компании молодежи, как будто в жилой массив его занесло ураганом.

Харри и Волер согласились, что автобус нужно припарковать вместе с остальными машинами прямо перед общежитием, где хорошо принимался сигнал и автобус не так бросался в глаза. Даже если кого-то из прохожих заинтересует ржавый синий автобус «вольво» с затемненными стеклами, они решат, что он принадлежит группе «Исключенные из детсада», как гласит надпись на боку — черными буквами с белыми черепами вместо точек.

Отерев пот, Отто проверил, хорошо ли работают камеры и все ли углы просматриваются, для того чтобы малейшее шевеление рядом с общежитием фиксировалось хотя бы на одном экране и можно было проследить путь любого человека от входа в здание до каждой из восьмидесяти комнат в восьми коридорах четырех этажей.

Установка, регулировка и проверка камер заняла всю ночь. Во рту до сих пор был горьковатый металлический привкус раствора, который скреплял кирпичи, а на грязной джинсовой куртке — желтоватая штукатурка.

Волер все-таки прислушался к голосу разума и понял, что, если они хотят уложиться в срок, лучше не вспоминать о старых грешках Отто. Разузнать что-либо про само задержание не получилось, сказали только, что объект весьма любопытный, а доказательств не хватает.

Еще не получилось вести съемку в лифте. Бетонные стены шахты не пропускали даже достаточно сильного сигнала от беспроводной камеры, а провода вызвали бы подозрение или путались в тросе. Волер согласился: все равно в лифте никого, кроме объекта, не будет. Жильцы обещали молчать и запереться в комнатах с четырех до шести.

Помудрив над мозаикой изображений на трех больших экранах, Отто Танген добился логически связной картинки. На левом экране — коридоры на север, от четвертого этажа до первого, в середине — вход, все лестницы и площадки лифта, справа — коридоры на юг.