Пение птиц в положении лёжа

В Петербурге, где небо вечно в серой хмари, словно в сером дыхании человеческого земного существования, очень редко доводится увидеть звёздное небо во всей красе. Может, от этого Петербург — самый безобразный город на свете. Город, в котором меньше всего надежды и веселья от присутствия небесных друзей. Добрые ангелы в Петербурге летают тяжко над землёй, в сырой мгле больного тумана. Их трудно рассмотреть. И их крылья пахнут мокрой курочкой.

О человеке как маленькой твари

Мы с Володей ночью пошли на залив. Белое как синее и синее как чёрное. Долго, долго шли по льду. Пока берег с огоньками совсем не стал узким, подобно нитке в лампочке. Мы шли в глубь декораций из двух плоскостей, слева разливалось северное сияние — розовато-чернильное с золотом и коричневостью, шкура осьминога, свечение большого города.

Осознание водяной бездны под ногами, отделённой от наших комочков драгоценной жизни небольшой толщиной льда, сантиметров в двадцать, придавало остроты ощущениям. Вот, ушёл туда и зришь оттуда, из той точки пространства, зришь устойчиво, не раскачиваясь и не перемещаясь, куда летом добраться можно только вплавь. А тут — чудо! Стоишь. Зришь беспрепятственно. Девственный слой снега бел, как сметана, скрипит, как творожок.

Идут двое — портят чистоту полотна. Слабая графика! Слабый ты художник. Оставь ватман в покое! Не ходи в лавку художника. Не смотри голодным взглядом. Стыд и жгучая жажда прочертить. Потоптать белое.

Стали баловаться. Я упала. Лежу на спине. О, ещё полтора метра глубины — взора снизу на небо. Хорошо глядеть в чернильно-золотое.

Подал руку, помог встать, не портя отпечаток.

Стали рассматривать мой отпечаток. Я была потрясена. Казалось, меня должно быть больше. И отпечаток — больше. А он такой, такой мелкий. Невзрачная ямка зада, как от небольшого противня. Ручки — крылышки, сходящиеся на нет, как плавники. Энергичный кругляшок кулака — не больше стакана. Самое ужасное — завершение отпечатка головой. Удивительно маленькая голова. Прямо динозавр какой-то. Много таза, мало-мало головы, как костистой конечности.

Я печально глядела на себя в виде снежного отпечатка. Володя понял мои переживания. Тоже упал, отпечатался, встал аккуратно при помощи моей руки. Наверняка ожидал другого эффекта от мужского телосложения. Увы — тот же птеродактиль. Слабое углубление, с небольшим кругляшком задницы, с мелким штрихом бильярдного шара головы. Некоторые морщины от одежды, более замечательные, чем контур тела. В общем, одна попа.

Истинная сущность следа человека на белом фоне вечности. Самый пышный след — от чресел. Голова, руки, ноги — значения много не имеют. У природы свой взгляд на сущность человека. Главный акцент проставлен на семясодержащую форму.

Мы разочарованно помолчали. Чернильная бездна над нами, чёрная бездна под нами. На тонкой белой корке снеговой пустыни — два блошиных скелетика.