Пендрагон

Жизнь вошла в легкий ритм досуга и учебы, работы и развлечений. Сменялись времена года, и Артур перестал тосковать по Бедиверу. Он учился с усердием, и со временем по уровню образования и интересов стал почти ученым.

Следовало бы считать это время хорошим и для меня, но я был недоволен. Я не мог избавиться от мыслей о Кран-Таре. Когда снова подошла зима, Каэр Эдин стал казаться мне ловушкой. Мучило то, что там, в большом мире, происходят разные события, а я здесь ничего не знаю. После многих лет активной деятельности мое вынужденное уединение раздражало. День за днем я ходил по залу перед очагом, и мое настроение было под стать зимнему серому дню.

Наконец мне пришло в голову, что мелкие короли во главе с Дюно и Морканом обнаружили наше убежище и уже идут на нас. Я понимал, что Эктор заблаговременно получит предупреждение о любых врагах, приближающихся к границам его владений, но иррациональный страх все сильнее сжимал мне сердце.

Пеллеас смотрел на меня с беспокойством.

— Мастер, что вас мучит? — спросил он наконец, не в силах больше выносить моего возбужденного состояния. — Не хотите сказать?

— Я задыхаюсь здесь, Пеллеас, — прямо ответил я.

— Но Экториус — самый щедрый лорд, он…

— Я не это имел в виду, — перебил я его. — Я боюсь, Пеллеас, что мы совершили ошибку, придя сюда.

Он никогда не сомневался во мне, но и понимал не всегда.

— Мы ничего не слышали ни о каких волнениях на юге, — пожал он плечами. — Мне казалось, что это хороший знак.

— Наоборот! — я чуть не плакал. — Именно это меня и беспокоит. Не надейся, такие как Дюно и ему подобные никогда не отдыхают. Они планируют захватить трон — я это чувствую. — Я ожесточенно ударил себя кулаком в грудь. — Я же чувствую, вот и боюсь!

Сквозняк из-под двери заставлял огонь в очаге метаться. Гончая подняла голову, медленно огляделась и снова положила морду на большие лапы.

Ну, ничего же особенного! Я не верю в приметы. Тем не менее, холодок коснулся моего позвоночника, и мне показалось, что в зале стало темнее.

— Что вы намерены делать?' — спросил Пеллеас.

Повисло долгое молчание. Ветер стонал за стенами, дрова в очаге трещали, но странное чувство не возвращалось. Океан ударил волной о скалу.

Подождав немного, Пеллеас спросил:

— Чего вы опасаетесь больше: того, что мелкие лорды найдут нас здесь или того, что они больше не будут искать?

Глядя в огонь, я видел, как переплетались языки пламени, и мне казалось, что где-то копится грозная сила, и я должен ее обнаружить, чтобы направить в нужное русло.

— И того, и другого, Пеллеас. Не могу сказать, что меня больше беспокоит.

Для Пеллеаса решение лежало на поверхности.

— Я приготовлю лошадей и провизию. Мы уйдем на рассвете. Посмотрим своими глазами, как обстоят дела на юге.

Я медленно покачал головой и выдавил из себя улыбку.

— Ты хорошо меня знаешь, Пеллеас. Только я пойду один. Твое место здесь. Ты нужен Артуру.

— Гораздо меньше, чем вы, — язвительно ответил он. — Экториус очень надежный король. Он с честью выполнит свои обязанности по отношению к Артуру, останемся мы или нет.

По правде говоря, мне не хотелось бродить зимой в одиночестве по диким краям, поэтому я уступил.

— Будь по-твоему, Пеллеас. Мы пойдем вместе! И пусть Бог идет с нами.

Глава 5

Пеллеас собирался недолго, и мы сразу покинули Каэр Эдин. Эктор советовал подождать, пока тропы не оттают, но весна приходит на север поздно, и я не мог ждать, пока прекратятся снегопады и дожди. Артур тоже просился с нами, но, получив отказ, особо не расстроился.

Утро отъезда выдалось холодным и серым, и днем лучше не стало. В ту ночь мы разбили лагерь с подветренной стороны холма, рано поднялись и продолжили путь. Небо не прояснилось, а ветер усилился, но снег пока держал, и мы смогли двигаться дальше, оставляя позади долины и холодные холмы — медленнее, чем мне хотелось бы.

Благоразумие требовало осмотрительности; дальнейшая безопасность Артура зависела от моей способности скрывать и дальше его личность и местонахождение. Скрытность была моим самым сильным союзником, но поскольку мы не могли избегать поселений и владений лордов, не говоря уж о людях, встреченных на дороге, я накинул на себя морок, отводящий глаза. С этого и началось. Я принимал различные обличья, прикидываясь то стариком, то юношей, то пастухом, то нищим, то отшельником.

Смирение стало моим постоянным одеянием. Среди ничего не подозревающих людей я мог бы пройти незамеченным через весь Остров Могущественных. Люди редко обращают внимание на вещи, не привлекающие внимания; а чего они не замечают, тому и не препятствуют. Так мы прошли весь север страны и вышли на старую римскую дорогу к югу от Каэр-Лиала. Дорога прекрасно сохранилась. Пеллеас удивлялся, и я спросил:

— Что такого? Ты думал, что булыжник исчезнет вместе с Легионами? Или что Император свернет свои дороги и заберет их с собой в Рим?

— Смотри! — воскликнул Пеллеас, махнув рукой вдаль. — Дорога прямая и безлюдная. Нам подходит, Эмрис. Можно ехать побыстрее, все равно никто не видит.