Пелхэм, час двадцать три

Он уперся, чтобы стоять поустойчивее (хотя ему нравилось само движение и свое умение к нему приспосабливаться, как делают моряки на качающейся палубе) и сосредоточил внимание на мужчине, сидевшем лицом к кабине. Удивляли его габариты, собственно, ширина - он был не слишком рослым - и седина. Мужчина был прилично одет, на нем был темно-синий плащ и новая шляпа, ботинки тщательно начищены, так что он явно не посыльный, несмотря на стоявшую у него между ног большую коробку для цветов. Значит, он сам купил кому-то цветы и хочет лично их доставить. По его простому грубому лицу трудно было представить, что такой человек может покупать цветы. Но нельзя судить о книге по обложке, это и делает жизнь интересной. Он мог быть кем угодно - преподавателем колледжа, поэтом...

Поезд начал тормозить, пол ушел из-под ног. Бад перестал ломать над этим голову и вошел в кабину.

- Станция Гранд Централь. Пересадка на экспресс. Гранд Централь...

Райдер

Много лет назад Райдер разработал несколько теорий насчет страха; если быть точным, то две. Первая заключалась в том, что с ним следует обращаться так, как делает хороший игрок в крикет у ворот с низко идущим мячом; он не ждет, когда тот подлетит к нему, а идет навстречу, чтобы форсировать ситуацию. Райдер справлялся со страхом, глядя ему прямо в лицо. Вот и вместо того, чтобы глядеть по сторонам, он смотрел прямо на полицейского. Полицейский ощутил его испытующий взгляд и повернулся к нему, но тут же поспешно отвел глаза. После этого, как-то неловко выпрямившись, он смотрел уже только перед собой, Лицо его слегка порозовело, Райдер заметил, что он слегка вспотел.

Вторая теория Райдера состояла в том - и полицейский очень удачно её иллюстрировал - что в трудных ситуациях люди переживают стресс, потому что сами этого хотят. Они требуют сострадания к своей беспомощности, как собака опрокидывается на спину перед злым и более сильным псом. Они выставляют свои слабости на всеобщее обозрение, вместо того, чтобы с ними справиться. Райдер был убежден, что когда человек готов непроизвольно обмочить штаны, он просто демонстрирует свой страх в такой степени, как ему хочется, или как он позволяет показать.

Теории Райдера вытекали из очень простой философии, которая управляла его жизнью, и о которой говорил он крайне редко. Даже под давлением друзей. Особенно под давлением, дружеским или любым иным. Он вспомнил разговор с врачом в Конго. С окровавленной ногой он доковылял до полевого медпункта, чтобы вынуть пулю, угодившую в бедро. Врач оказался хрупким и забавным индусом; одним взмахом хирургических щипцов он извлек из тела круглый кусочек металла, попавший туда на излете. Этого человека интересовала не форма, а сущность, у него были свои принципы, что никак не объясняло, почему он участвует в бессмысленной локальной африканской войне между двумя беспорядочными ордами ниггеров с безумными глазами.

Если не говорить о деньгах.

Не говорить? Но это вполне веская причина.

Врач подержал окровавленный кусочек металла, осмотрел его, прежде чем бросить в таз, потом склонил голову на бок и спросил:

- Это вас называют "капитан Стальной осел"?

На погонах у него были звезды майора; правда вряд ли звание много значило в этой странной армии, если не считать того, что говорило о размере жалования. Врач получал на пару сотен больше него.

- Простите, - перебил Райдер. - Вы посмотрели на осколок. Он железный?

- Не злитесь, - врач соорудил повязку вокруг раны, потом заменил её на меньшую. - Это простое любопытство. Вы здесь заработали известную репутацию.

- Чем же?

- Бесстрашием. - Он пристроил повязку на место, ловко орудуя изящными коричневыми пальцами. - Или безрассудством. На этот счет есть разные мнения.

Райдер пожал плечами. В углу медицинской палатки полуобнаженный чернокожий солдат, скорчившийся на носилках, стонал негромко, но непрерывно. Врач посмотрел на него тяжелым взглядом, и тот замолчал.

- Мне интересно было бы услышать ваше собственное мнение на этот счет, - сказал врач.

Райдер снова пожал плечами, глядя, как коричневые пальцы накладывают на повязку пластырь. Подождем, когда пластырь будет отрываться вместе с волосами. Это будет тест на храбрость.

Врач остановился, поднял глаза и ухмыльнулся.

- Майор, вам наверняка довелось повидать куда больше, чем мне. Я полагаюсь на ваш опыт.

Врач доверительно заметил:

- Нет такого качества - бесстрашие. Безрассудство - да. Бесшабашность. Некоторые так и рвутся умереть.

- Вы имеет в виду меня?

- Я не могу сказать точно, вас не зная. Все, что я знаю - это только слухи. Теперь можете надеть штаны.

Райдер посмотрел на кровавое пятно на брюках, прежде чем надеть их.

- Очень жаль, - вздохнул он, - Я рассчитывал услышать ваше мнение.

- Я не психиатр, - виновато оправдывался врач. - Мне просто было любопытно.

- Но не мне. - Райдер поднял свой стальной шлем, наследство вермахта, оставшееся после второй мировой, и надел его, прочно нахлобучив так, что короткий козырек закрыл глаза. - Я совершенно не любопытен.

Майор покраснел, но потом решительно улыбнулся.