Пелхэм, час двадцать три

- Мы все ждем вашего скорого возвращения на службу, детектив Барри.

Удивление и скромность, - напомнил себе Барри, потупил глаза и сказал:

- Благодарю вас, сэр, большое спасибо. Но я сделал только то, что любой полицейский...

Но мэр с комиссаром уже уходили. В дверях мэр сказал:

- Он выглядит лучше, чем я. Думаю, и чувствует себя лучше.

Берри закрыл глаза и снова заснул. Потом проснулся оттого, что хирург щекотал ему нос.

- Там к вам девушка, - сказал хирург. В дверях стояла Диди, и Берри кивнул. - Только десять минут, - предупредил хирург.

Он удалился, Диди вошла в комнату. Выглядела она весьма торжественно и готова была расплакаться..

- Врач сказал, что ты ранен не очень тяжело. Скажи мне правду.

- Небольшое ранение.

Из её глаз скатилось несколько слезинок. Потом она сняла очки и поцеловала его в губы.

- Со мной все в порядке, - заверил Барри. - Диди, я очень рад, что ты пришла.

- А почему бы я могла не прийти? - нахмурилась она.

- Как ты узнала, где я?

- Как узнала? Радио и телевидение только про тебя и твердят. Том, тебе очень больно?

- Герои боли не чувствуют.

Она поцеловала его и уронила на лицо несколько слезинок.

- Я не могу свыкнуться с мыслью, что ты страдаешь.

- Я ничего не чувствую. Обо мне очень заботятся. Выгляни в окно. Посмотри, какой вид!.

Она подняла его руку, прижала к щеке, поцеловала каждый палец и только потом отпустила и выглянула в окно.

- Великолепный вид, - сказал Берри.

Какую-то долю секунды она колебалась, но потом решилась:

- Я должна это сказать. Ты рисковал жизнью ради недостойного дела.

Я этого не делал, - подумал он и попытался её отвлечь.

- Недавно здесь были мэр с комиссаром полиции. Приходили меня навестить. Меня повысили. Теперь я детектив. Видимо, третьего класса.

- Тебя же могли убить!

- Это моя работа. Я - полицейский.

- Погибнуть ради того, чтобы спасти городу миллион долларов!

- Там же были люди, Диди, - мягко заметил он.

- Сейчас я не стану с тобой спорить. Не могу, когда ты ранен.

- Но?

- Но когда ты почувствуешь себя лучше, я намерена добиться от тебя обещания, что ты уйдешь из полиции.

- А когда я почувствую себя лучше, то намерен добиться от тебя обещания, что ты уйдешь из Движения.

- Если ты не понимаешь разницы между службой угнетателям и борьбой за свободу и права человека...

- Диди, не нужно речей. Я знаю, у тебя есть убеждения, но они есть и у меня.

- Свиньи? Это в них ты веришь? Ты же сам говорил, что у тебя миллион сомнений.

- Может быть, не миллион, но какие-то сомнения, конечно, есть. Но их недостаточно, чтобы меня обескуражить. - Он протянул к ней руку, Диди отшатнулась, но потом уступила. - Мне нравится моя работа. Конечно, не вся. В полиции есть очень грязная работа. Я ещё точно не представляю все пропорции.

- Тебя заманили, - глаза её потемнели, но руку его она не отбросила. Тебе подсунули конфетку, и ты на неё купился.

Он покачал головой.

- Я намерен оставаться там, пока не разберусь, что к чему. А тогда я либо куплюсь, либо уйду.

В дверях появился врач.

- Мне очень жаль, но вам пора.

- Думаю, нам лучше перестать встречаться, - Диди заторопилась к двери, потом остановилась и оглянулась.

Он подумал о каких-то увещеваниях, может быть даже мольбах, но ничего не сказал. Игра закончилась. Закончилась изматывающая, восхитительная, но в конце концов детская игра, в которую они так давно играли. Результат был очевиден, противоречия оказались непримиримыми. Следовало посмотреть правде в глаза.

- Тебе решать, Диди, - сказал он. - Я хочу сказать только одно прежде как слудет подумай.

Он не увидел, как уходила Диди: врач закрыл дверь.

- Минут через десять - пятнадцать минут вы начнете ощущать боль, предупредил он.

Берри подозрительно покосился на него, но потом понял, о чем речь. Врач говорил о физической боли.

Лонгмен

В конце концов в девять часов Лонгмен включил радио. Новости несколько обновились, но результатов не было, только одно упоминание об исчезнувшем банлите - полиция прилагает все усилия, чтобы его обнаружить. Он выключил радио и пошел на кухню, не для того, чтобы чем-то заняться, просто его обуревало беспокойство, и он непрерывно местался из комнаты в комнату. Он снова надел жилеты с деньгами - постель казалась не совсем подходящим местом для полумиллиона долларов. Потом надел сверху ещё и плащ, отчасти для того, чтобы спрятать жилеты, оточасти из-за того, что в квартире было холодно. Как обычно, экономили на отоплении.

Он взглянул на пластик кухонного стола и впервые заметил, насколько тот безобразен, как сильно вытерся, весь покрылся трещинами и порезами. Ну, хорошо, теперь он сможет себе позволить купить новый. Может позволить себе жить в любом другом месте, в любой части страны, которую выберет, в любой части света, если уж на то пошло. Это может быть Флорида, как он раньше планировал. Круглый год солнце, почти никакой одежды, рыбалка, может быть даже с какой-нибудь вдовушкой, ищущей развлечений...