Пехота Апокалипсиса

Младший провел рукой над панелью – рядом с основной кадропроекцией появилась вспомогательная – небольшая. Гриф и девушка.

Гриф поднимается с колен, что-то говорит и вдруг бьет правой рукой в стену. И на лице его проступает гримаса боли.

– Крупнее,– приказал Старший.

Они смотрят на руку Грифа.

Содранная на костяшках кожа, кровь...

– Думаешь, обошлось без перелома? – спросил Старший.

– Черт его...

Гриф наклонился, поднял камешек, подбросил его на ладони. На ладони правой руки – чистой, без малейшего повреждения.

Гриф замахнулся и бросил камешек в море.

– Как полагаешь,– не отрывая взгляда от кадропроекции, спросил Младший,– это автоматический режим или он сам...

– Не знаю,– честно сказал Старший.– Я не помню подобного раньше. Хотя... глаза он не мог сам стабилизировать. Постоянно таскался со спреем... Ты не помнишь – после Клиники он пользовался лекарством?

– Не помню... А если нет? Это значит, что он начал контролировать... Начал?

В голосе Младшего проступило нечто похожее на страх.

Пока – только похожее.

За последние десять лет он отвык бояться по мелочам. Он мог бояться – и боялся – будущего, но в настоящем...

Гриф сел на обломок скалы, над самым морем.

Казалось, он не замечает ветра, не замечает брызг и того, что волны подбираются все ближе и ближе.

Закрытые глаза, расслабленное лицо. Капли воды на щеках и ресницах.

Что-то шевельнулось в самом углу кадропроекции.

Камень, осколок гранитной ступени сдвинулся в сторону. Рывком, будто кто-то его подтолкнул.

Чужекрыса, подумал Младший, но через секунду понял, что ошибся.

Замерший на мгновение, камень совершил еще один скачок. И еще один. Потом остановился и несколько раз дернулся, будто устраиваясь поудобнее.

Словно мелкая рябь покрыла все пространство от дворца до моря – двигались камни и камешки, крупные обломки и щебень.

Двигались-двигались-двигались...

– Они...– начал Младший и замолчал, нечего было тут говорить, все было видно и так.

Обломки складывались в ступени, перила, скамьи и скульптуры. Соединялись. Слипались. Сливались.

Старший и Младший смотрели молча почти час.

Подал голос телефон на столе.

Старший, поколебавшись, поднял трубку. Выслушал доклад Клеева о происшествии в ресторане.

Движением руки выключил кадропроектор. Вывел изображение Клеева и включил звук...

– «Паук» сейчас в коме. Его доставили в больницу, поставили диагноз – «инсульт» – и говорят, что шансов практически нет. Нету шансов.– Клеев вытер лицо платком.– А китаец... Мы его взяли. Внаглую, силой. С ним в номер пошла гостиничная девка, мои люди вошли следом. В общем, на нем висят попытка изнасилования и убийство. Обслуга отеля все подтвердит – я вызвал нового «паука», он работает со свидетелями...

– Что сказал китаец? – спросил Старший, отмахнувшись от Младшего, который попытался уточнить, что именно произошло.– Ты уже с ним разговаривал?

– Китаец молчит и улыбается. Он даже консула не зовет, мать его так. И знаете, что самое прикольное во всем этом? – Клеев нервно хохотнул.– В китайском посольстве никто и ничего о нем не знает. Товарищ Чжао Цянь находится сейчас дома. Я настоял, и меня связали непосредственно с ним. Это не он. Я так и сказал, что в файлах – не его изображение, мне вежливо намекнули, чтобы я проверил правильность наших файлов.

– И?

– А у нас снова изображение настоящего Чжао Цяня. Не того, что сидел у меня в подвале, а того, что находится дома. Тихо, без шума, сломали восьмиуровневую защиту. Даже не сломали, а просто просочились сквозь нее. И что прикажете теперь делать?

– Не орать, для начала.

– Не орать? Хорошо, я не буду орать. Я успокоюсь. Я уже успокоился. Теперь вы мне скажете, как можно пройти сквозь защиту, о которой вы мне говорили как о совершенно надежной. Вы говорили. И мои специалисты пытались ее ломать – без результата. И вы мне говорили, что «паука» невозможно остановить. Говорили?

– И вы, наверное, проверяли?