Пехота

Ротный стоит и смотрит в морось. Мы внизу, там, где десять тысяч лет назад, то есть позавчера, Ярик ставил свою дашку. Видимость сейчас хреновая, другой край карьера не видно, и поэтому мы просто стоим, не ныкаемся за чахлым кустарником. Мы еще набрались наглости и въехали сюда на «Волыньке», кстати. Привезли бэка на дашку и ящик ОГ-9. Хорошо на машине вышивать, когда сепары тебя не видят, хоть не руками таскать.

— Справа ни черта не видно. Правую дорогу мы не контролируем и выезд с амонскладов в нашу сторону — тоже, — говорю я и посильнее натягиваю на голову капюшон софтшельной куртки.

— Зато за карьером все видно. Ну, или будет видно. Левую дорогу видно всю, — отвечает командир и ежится.

— Левая дорога упирается точнисинько у шосту роту.

— Шоста рота из-за нелепой архитектурной изысканности террикона видит только половину дороги. А мы видим всю. А правую сторону будем сверху смотреть.

— Так что, тут ставим?

— Да. Спостережный пост номер один.

— Как назовем?

— Хер его знает. Прапор, есть идеи? Мастер?

— Эээ… Ну, мы же в горах, так? — Прапор начинает строить логическую цепочку. Цепочке тяжело, но она старается.

— Ага. На знаменитых донбасских горных курортах, — тут же подначивает Мастер.

— Не. На Афган похоже, — говорит Ваханыч и закуривает.

— Афган, Афган… — повторяет Прапор.

— Я твой кишлак баран шатал, — выдает молчавший доселе Козачок.

— Ладно, — соглашается Прапор, — пусть будет «Кишлак».

А верхний пост?

— От чем вам не нравились «Первый» и «Второй»? — смеется Вася.

— Та ну. Так не прикольно. А надо, шоб було прикольно! — возмущается Мастер.

— Отэто ваше выражение «Та ну, так не прикольно, а надо, шоб було прикольно» треба написать большими буквами над всей вашей военной карьерой. Как раз очень точно будет, — вклиниваюсь я.

— Шиномонтаж, — говорит Прапор.

— А чего — «Шиномонтаж»? — интересуюсь я. Не, полет их мысли мне не понять, это точно.

— Там шины огромные старые лежат. Белазовские, чи шо, — поясняет Прапор.

— Горіла шина, палалааааа, — отчаянно фальшивя, но очень громко и старательно начинает петь Козачок.

— Все, нам п.зда. За такое пение не сепары — наши тебя сами пристрелят, — опять смеется ротный и оглядывает яму. — Если пехота прожила где-то три дня — хрен ее сковырнешь.

— Опять комбата цитируешь? — спрашиваю я.

— Нет. Гая Юлия Цезаря.

— Ги-гиии…

Хмурый Ярик вылезает из ямы и идет к нам за сигаретами. Дежурить ему еще час. Длинное тело пулемета накрыто дождевиком, сидящий рядом с ним Кирпич имеет вид индифферентно-несчастный. Дождь, кстати, вроде перестает. Все, бусом уже не выехать — по полю не пройдем. А красиво здесь, кстати, карьер террасами спускается вглубь и тонет в серой водяной взвеси…

— День Жэ, — повторяет ротный утреннюю фразу.

— Почему?

— Не знаю. Чуйка. Пошли наверх, тот СП посмотрим?

— Шиномонтаж?

— Ага. Автомобилисты-любители хреновы. Кстаааати, — командир аж останавливается, не дойдя до «Волынянки» несколько метров, — есть идея. Насчет шин.

— Какая? — тут же спрашиваю я.

— Ээээ… Тре подумать еще, — и Вася залезает за руль, непонятно как складывая свои ноги в тесную машинку.

— Знаешь, как заинтересовать идиота? Завтра расскажу… — цитирую я и впихиваюсь на пассажирское. Сзади набиваются еще трое, машина возмущенно тарахтит запоровским двиглом, но исправно тянет нас по нашему хай-вэю на террикон. День Жэ. Хм. Интересно, почему.

О, дождь закончился.

Три часа спустя.

Хочется сказать что-то типа «кипит работа вокруг, и я вижу, как из ничего появляется взводный опорный пункт», но это ни хрена не так. Вот совсем.

Восемь блиндажей класса «бунгало», то есть небольших, на два-четыре человека, уже раскиданы по террикону. Точнее, не они, а прикинуты места, где они будут выкопаны. Смесь глины и разнокалиберных камней, состав нашего террикона вполне предсказуем, но блиндажи не копаются. Во-первых — мы пытаемся выпросить «колупатор», военный экскаватор, а во-вторых — нужно копать позиции. Из позиций можно воевать и в них можно прятаться. А в ямах для блиндажей нет никакого смысла, если нет леса на перекрытие. Логика проста и незамысловата, как, в принципе, все в армии, и мы неизбежно следуем ей. Люди спят в палатке, одновременно — примерно две трети состава, остальные — в нарядах. Во второй палатке — продукты и барахло.

Вообще, если блиндаж роется вручную, то лучше копать три маленьких, чем один большой. Лес на перекрытия найти легче. Вон он, лес, квадрат посадки под терриконом, ровные ряды деревьев без листьев торчат из земли. Послевоенные посадки, еще дед мой сажал их, и родители тоже, Донбасс после Великой Отечественной… тьфу, после Второй Мировой остался без деревьев. Бабушка еще рассказывала, как они посадки сажали, почти каждую субботу. Саженцы везли, кажись, со всего Союза.