Пехота

На самом верху Хьюстон и Ляшко ставят флаг. Хьюстон копает яму, Ляшко держит древко и рассказывает Хьюстону, как нужно правильно копать. Флаг развевается, маленький Ляшко приосанился и невероятно героически выглядит. Выглядел бы, если бы был не в драном сером свитере, ватных штанах времен Первой Мировой и с намотанным на шею шарфом какого-то удивительно гражданского коричневого цвета. Мда. Не таких нас показывают по телевизору. Хотя, как делаются сюжеты для новостей, я понял ещё месяца три назад, когда после абсолютно рядовой перестрелки к нам приехали телевизионщики под контролем целого пресс-офицера штаба сектора и наснимали такой херни, что потом сюжет смотреть не хотелось. Наверное, тогда у меня и закрепилась особая любовь как к пресс-офицерам, так и к штабам секторов.

За поворотом дороги, возле прицепа, сиротливо стоит наш зеленый бусик. Прости, дорогой, ты сейчас бесполезен, это тут, на терриконе, по смеси грязи и щебенки еще можно ездить, а внизу тонут в жирной чёрной грязи голые деревья. Надо Механу сказать, чтоб завел тебя и погонял чуток, с твоим дохлым аккумом это просто-таки жизненно необходимо.

О, кстати о необходимостях. Вон Квартал идет.

— Квартаааал, — зову я, и маленький рыжебородый водитель подходит, чавкая по глине дутиками на четыре размера большими, чем надо. Молчит, смотрит на меня, моргая белесыми ресницами.

— Ты выиграл в Большую Военную Лотерею, — говорю я и замолкаю.

— Это ты про что? — осторожно спрашивает Квартал. — В отпуск поеду вне очереди?

— Не, ты не перегибай насчет отпуска. Треба баню натопить сегодня.

— Ох.енно, — говорит Квартал, на его лице написано «и нахер я из блиндажа вылез?» — А на четвертый день на новой позиции мы решили попариться. Кто так делает вообще?

— Мы так делаем. Пехота. У нас есть баня, она беспалевно стоит тупо посреди террикона, и пока ее не разнесли нахер сепары на сотню печальных кусочков, нужно ее использовать. Давай, кочегарь. На все деньги.

— Дров нема. Тока на буржуйку.

— Возьми бус, спустись вниз и спили пару акаций. Заодно и машину погоняешь.

— Мда.

— Ага. Я ж говорю — в лотерею выиграл. Извини, брат, ты первый попался на глаза. Бери пример со Шматко — я его уже сутки не видел. Кстати, на «попилить» Лома возьми, он со своим «Штилем», кажись, и спит в обнимку.

— Ключи от бусика дай.

— Они в бусике. Где-то там. Внутри.

— Эх… — Квартал разворачивается и уходит.

— Ляшкооооо! — кричу я. — Проволоку от птура не сматывай, подожди, пока энша заедет! При нем смотаешь. Для пущего, так сказать, эффекту…

… «Колупатор» — это старый «Урал», на котором сверху прикреплена кабина, стрела с ковшом и два недоліка, которые никогда, слышишь, никогда не смогут выкопать то, что тебе надо. А еще «колупатор» — это тот самый помощник от Славяна.

«Урал» рычит, жужжит, скрипит, лязгает и ворочает темно-зеленой стрелой, и вообще, кажется — он вот-вот рассыплется… Или взмоет ковш, сдвинутся покарябанные металлические листы, раздадутся странные звуки, и машина трансформируется в здоровенного старого зеленого робота.

«Трансформеры, часть шестая: Восточный Фронт». Ооой, чтото меня несет уже, тре подвязывать с кофе. Температура, и ломит всего. Бля, неужели заболел?

Отношения командира ВОПа с трансфор… с колупатором всегда протекают в три этапа: сначала ты полчаса объясняешь низенькому дядьке с круглой головой и в замызганном флектарне, что именно ты от него хочешь, где копать и где не копать. Потом колупатор часа три-четыре что-то копает, часто останавливаясь. А потом ты приходишь и долго орешь матом, глядя на то, что он накопал. Блиндаж глубиной три с половиной метра, например. Но без входа. Капонир, который на сорок сантиметров шире бэхи. А что, воспитывает ювелирную парковку у мехвода. Щель глубиной в полметра и шириной в два. А потом начинается война у соседей и немножко у нас, и колупатор в темпе сматывается, выполнив едва сорок процентов заданного объема, и больше не появляется никогда. Здесь опасно, здесь стреляют, а круглоголовый дядька на это не подписывался.

Ну что ж. Мы в армии и будем работать с тем, что есть. Бля.

Но все равно лучше, чем копать руками.

Ближе к вечеру на террикон взлетает вишневый «Ниссан-Террано». Леха Скиртач лихо заруливает за поворот и, едва не переехав Квартала, несущего дрова, останавливается впритирку к склону. Викторыч, «в силах тяжких», то есть в бронике, снаряге и с автоматом, вылезает из машины и радостно осматривает безжизненное пространство.

— Бажаю здоровья, — говорит Вася.

— Здрасьте, — говорю я. — А вы нам, случайно, хлеба не привезли?

— Ну, шо вы тут, эльфы хреновы, — пожимает руки Маэстро и разворачивается к машине. — Хлеба не было, был Иисус.

Из джипа со страдальческим видом выпрыгивает начальник инженерки. За молле-ленточки на его «Корсаре» заткнуто аж трое плоскогубцев. Проходящий мимо Талисман, увидев такое изобилие инструмента, тут же останавливается, чуть приседает от восхищения и начинает нарезать круги вокруг старлея. Мы здороваемся.