Печать луны

Он крепко связал охранника, наложив ему плотную повязку на глаза. Потом, пройдя в комнатку для отдыха, сделал то же самое со вторым сторожем – его даже не пришлось бить по голове, просто приложил ко рту тряпочку с хлороформом, и готово. Он не собирался убивать этих ребят, если только не возникнет необходимость в их смерти. Сегодняшняя процедура займет приличное количество времени, и более того – от начала и до конца она будет проходить в стенах этого дома. Неизвестно, как начнут себя вести охранники, когда вновь придут в сознание. Во всяком случае, через пару часиков он обязательно спустится вниз – проверит, как у них идут дела. Писатели и киносценаристы изображали обе его ипостаси законченными садистами, но это в корне неправильно. Он с удовольствием избежал бы процедур – если можно было бы обойтись без них, чтобы достичь финала. Но, к сожалению, без них никак не обойдешься.

Закончив приготовления в пункте охраны, он на цыпочках поднялся на третий этаж, безошибочно нашел в темноте знакомую ему спальню, откуда слышалось мерное дыхание – писательница, пекущая дамские бестселлеры, как пирожки, ложилась спать рано. Завтра у нее ночная тусовка, презентация новой книги «Казуар Двадцать Три» – значит, она обязана хорошо выспаться, ведь на подобных тусовках следует блистать дивной свежестью лица.

Она еще не знает, что не попадет на эту тусовку. Никогда.

Войдя в комнату, он бесшумно приблизился к изголовью большой кровати, где, разметавшись, спала писательница Ксения Смелкова. Шторы были плотно закрыты, не пропуская лунный свет, но его глаза привыкли к темноте, подобно кошачьим. Смочив тряпочку порцией хлороформа, он занес ее над лицом спящей, лежавшей на спине, как по заказу – подставляя ему губы…

В этот момент Смелкова, что-то пробормотав во сне, повернулась на левый бок – ее рука с ухоженными ногтями упала на ночной столик, задев перламутровую кнопку. Вспыхнул яркий свет лампы: шевельнув веками, Смелкова открыла глаза и с удивлением уставилась на лицо в шляпе.

– Это ты? – спросила она хриплым от сна голосом. – Что ты здесь делаешь?

Обеими руками он вплотную прижал тряпочку к ее губам. Она дернулась пару раз, пытаясь вырваться, но совсем-совсем слабо. Доза хлороформа, впрочем, была несильной (в отличие от той, которой он угостил охрану) – примерно через час женщина должна будет оклематься. К тому времени он успеет завершить все приготовления к процедуре – на этот раз она требовала обязательного омовения. Небольшая ванна-джакузи для этого подходила – он не раз бывал в ней. И один, и вместе со Смелковой.

Поставив на пол компактный саквояжик, он раскрыл его и достал голубые мелки, бельевые веревки, черные свечи, мешок из пластика, необходимые артефакты – и нож, понравившийся ему своим исключительным качеством еще в Австрии. Если его как следует наточить – вскрывает ларец с первого же раза, скользит гладко, как фигурист по льду.

Глядя на чеканную надпись Blut und Ehre, он вспомнил книгу, выпавшую из рук уснувшего охранника, открытую этим бугаем на банальнейшей фразе:

«Ее глаза расширились от ужаса, когда она увидела широкое лезвие ножа».

Но Смелкова не увидит лезвия: он всегда перерезает горло только после того, как сломает шею. Тем не менее она смогла его узнать – при пробуждении наверняка начнет кричать, обращаться по имени. Господи, да что с ним такое? Сначала оставил слюну на поверхности ларца, теперь вот забыл дома черную маску, когда сорвался, чтобы встретить немецкую сучку Трахтенберг у подъезда – зря только время потерял. А маска ведь крайне необходима во время процедур.

Когда женщины видят его лицо, они задают ненужные вопросы. Как сейчас.

Глава двадцать пятая Из ада (22 февраля, среда, Лондон)

Прочитав письмо, Алиса осторожно перевернула пожелтевший листок пинцетом, положив его на гладкую поверхность канцелярского стола – мебель в музее Скотланд-Ярда, вероятно, была столь же старая, как и сам листок. Первое послание Джека Потрошителя состояло из двух страниц и начиналось с канонических слов Dear Boss – то бишь «любезный начальник». Написано оно было с помощью пурпурно-красных чернил – каллиграфическим, округлым почерком. Каждый знак обводили долго и тщательно, именно поэтому все буквы даже сейчас просматривались на бумаге очень отчетливо. Возможно, это письмо вообще было написано убийцей не с первого раза. Послание датировано 25 сентября 1888 года и доставлено в Скотланд-Ярд спустя четыре дня – его бросили в самый обычный почтовый ящик на улице. Алиса внимательно смотрела на пронзительно красные строчки, мутневшие и расплывавшиеся перед ее воспаленными глазами.