Печальные ритуалы императорской России

Особую важность приобретает пласт источников личного происхождения, представленный дневниками, письмами и воспоминаниями, отечественными и иностранными. К отечественным источникам относятся документы и дневники членов императорской семьи, свидетельства лиц из их непосредственного окружения и людей, связанных своей деятельностью с двором, например сочинения Феофана Прокоповича,[34] Б. И. Куракина,[35] А. К. Нартова,[36] Н. П. Вильбуа,[37] заметки П. Н. Трубецкого,[38] воспоминания В. Н. Головиной,[39] А. Ф. Тютчевой[40] и др. Иностранные авторы, оставившие свои свидетельства в виде воспоминаний, писем-отчетов своим монархам и т. д., – это в основном дипломаты и путешественники, такие как датский посланник Ю. Юль,[41] брауншвейг-люнебургский резидент Х.-Ф. Вебер,[42] голштинский дипломат Ф.-В. Берхгольц,[43] граф Г.-Ф. Бассевич,[44] прусский посланник Г. Мардефельд,[45] французы Ж. де Кампредон,[46] М.-Д. де Корберон,[47] граф Л.-Ф. Сегюр,[48] М. Палеолог[49] и др. Этот вид источников требует осторожного отношения в плане понимания объективности трактовки события. Иностранные дипломаты в своих отчетах могли либо опустить важные обстоятельства, либо приукрасить детали происходившего, выдавая желаемое за действительное в угоду своему правительству или в попытке преувеличить свою собственную роль в чужой стране из карьерных или иных соображений. Достоинством и в то же время недостатком этого вида источников является их субъективность.

Особую группу составляют изобразительные источники. В связи с тем, что при подготовке и проведении государственного ритуала большое внимание уделялось аудиовизуализации действа, для работы в Печальной комиссии приглашались лучшие специалисты в соответствующих областях. На художников и архитекторов возлагалась обязанность создания декораций в помещениях в императорских дворцах, в Петропавловском соборе и других храмах (если таковые существовали), где проходило прощание с телом монарха. Особое внимание художников уделялось оформлению Печальной процессии: утверждались костюмы участников, проектировалась и делалась траурная колесница, готовились знамена, гербы и прочие атрибуты, несомые в шествии. Композиторы сочиняли музыку, сопровождавшую траурный кортеж и т. д.

После окончания траурных мероприятий обычно иллюстративный материал в качестве приложения добавлялся к изданию, выпускавшемуся по данной теме. Наряду с публикацией коронационных альбомов предпринимались попытки создания погребальных церемониальных альбомов, однако издания такого рода не стали традиционными. Все церемониальные альбомы выходили малым тиражом: под малым тиражом подразумевается, что далеко не всякое событие подобного рода сопровождал выпуск специального парадного траурного издания,[50] первое из которых было составлено Я. В. Брюсом.[51] Посмертные портреты,[52] посмертные маски, графический материал, изображающий оформление Траурной залы, картины и фотографии, находящиеся в разных собраниях и архивах, являются ценнейшим источником для изучения данной темы и представлены в различных изданиях и музеях.

Такое важное событие, как смерть и похороны членов императорской семьи, находило свое отражение в газетах, журналах, бюллетенях и пр. В периодической печати появлялись официальные сообщения и документы, законодательные акты, письма, хроника, всевозможная информация (заметки – отчеты, репортажи, интервью и пр.), объявления, некрологи и т. д. Официальные сообщения о смерти и похоронах членов правящих семей появились в России в печатных изданиях уже XVIII в., например, газете «Санкт-Петербургские ведомости»,[53] впоследствии освещение этой темы стало обязательным.

Наряду с церемониальными погребальными альбомами в XIX в. с Высочайшего соизволения выпускались специальные брошюры, выполнявшие роль репортажа с места событий, которые послужили важной источниковой базой для исследования.[54] Брошюры, посвященные похоронам членов императорской семьи и родственников (герцогов Лейхтенбергских, Мекленбург – Шверинских, Ольденбургских) собраны в единую коллекцию в РГИА.[55]