Печаль в раю

Авель, в свою очередь, пересказал теткину историю. Воспоминание о печальном мальчике, погибшем в Центральной Америке, мучило его во сне; взявшись за руки, они спускались по скрипучим лестницам, проходили по галереям, отражались в туманных зеркалах, словно шли по морскому дну. Желтоватые, изогнутые канделябры становились морскими папоротниками, растрепанные тетины ковры оборачивались стайкой хитрых, изворотливых рыб.

Он все им расписал — и гроб в цветах и в мишурных лентах, и детей в белом, танцующих под музыку вальса «Бог не умирает», и мертвого мальчика с крылышками из серебряного картона, и полуобнаженных негров, тянущих псалмы и прикладывающихся к бутылке, и женщин, плачущих в патио перед огромным блюдом.

Когда говорил Авель, ужасная смерть из рассказов Пабло представала в волшебном венчике сказки. Похоронная процессия его снов походила на свадебное шествие — и родственники, и сам покойник были в белом, на дорогу сыпался дождь цветов. Архангел слушал как зачарованный, а прощаясь, спросил, знает ли Авель слова того вальса. Авель отрицательно покачал головой и взял у Архангела фотографию, которую тот ему подарил.

Смерть Доры прервала самое главное его дело — подготовку к давно задуманному побегу.

Они стащили ружья у сестер Росси дождливым вечером, в самом начале года. Это было совсем нетрудно. Пабло подметил раньше, где прячут ключи, и, когда старые девы пошли вместе с ними наверх, притворился, кривляясь, что должен отлучиться по нужде. Спустившись по лестнице, он в секунду вытащил ружья и спрятал под олеандрами, в саду. Потом, одарив сестер на прощанье самыми галантными улыбками, мальчики потащили к своему тайнику драгоценную ношу. Там, при свете луны, Пабло показал Авелю, как обращаться с оружием; оба ружья были в превосходном состоянии, не хватало только патронов.

Приемник Агеды сообщал о прорыве у Эбро, о вторжении националистов в Каталонию. Он слушал сводки все внимательней и слово в слово пересказывал Пабло. Радио без конца взывало: «К оружию!», и сама Филомена сказала, что скоро призовут детей.

— Если мы не будем действовать, — сказал Авель своему другу, — нас призовут насильно.

План свой они решили осуществить в день поклонения волхвов: Пабло едет в Жерону тайком, на грузовике интендантского управления, и продает краденые вещи. Потом возвращается на том же грузовике и встречается с Авелем на перекрестке. Оттуда они вместе идут в Паламос через поля, минуя дороги.

* * *

Они закопали свой клад в неверный слой слежавшихся опавших листьев, прикрытый колючками, дроком и ежевикой. В этих листьях, наметенных ветром и дождем у стен заброшенной мельницы, жил целый таинственный мир зверюшек и насекомых — ползали красноватые червячки величиной с пиявку, клейкие яички укутались в ватные коконы, сложным геометрическим узором растянулась паутина. За волнистыми, уходящими вниз полями темной и плотной массой лежало море. Пока Авель и Пабло работали, наступил вечер и все вокруг погрузилось в мягкую пелену тени.

— Думаешь, не узнают?

Пабло сидел на корточках и, высунув розоватый кончик языка, затягивал мешок.

— Не узнают, — сказал он. — Они до самой Жероны едут без остановки.

Он затянул мешок и вынул из кармана две травяные сигареты.

— Закурим?

Авель молча закурил. Огонек осветил на минуту лицо его друга, а потом еще ощутимей стала темнота.

— А если в Жероне накроют? — спросил он.

За последний час его совсем измучили сомнения, и он очень хотел, чтобы друг их рассеял. Было в Пабло что-то от шута, от знахаря, от шарлатана. Его хитрющие глаза сверкали, как будто там, внутри, горел огонек, а когда он улыбался, открывая острые, как у волчонка, зубы, на душе становилось спокойнее.

— Ты не волнуйся, — говорил он. — Все пройдет как по маслу.

Сейчас он казался еще оживленней, чем обычно. Прежде чем вскинуть мешок на плечо, поплевал на ладони — он видел, что так делают грузчики.

— Отнесу барахло к одному старьевщику, — сказал он. — Придется поторговаться. Я не я буду, а все как есть из него вытяну, из старика слюнявого.

Они спустились к берегу по дороге. Вороны махали крыльями, как машут веслом, прорезали пронзительными криками умирающий день. Мальчики шли медленно и через каждые пятьдесят метров передавали друг другу мешок.

— Ты уверен, что в интернате не заметили? — спросил Авель.

Он знал, что вытащить вещи из шкафа — дело простое, но вопрос вырвался сам собой, нужно было успокоиться, он ничего не мог поделать.

— А кому там замечать? — спросил Пабло.

Он покраснел от напряжения и остановился передохнуть.

— У этого учителя дел хватает, весь интернат на нем, некогда ему за каждым смотреть.

— Может, Стрелок пронюхал.

Пабло поднес ко рту черствую корку и принялся ее грызть совсем по-мышиному.

— Ну и черт с ним. Где ему нас накрыть!

Он снова взвалил мешок на плечо, и Авель признательно на него посмотрел. Они так часто все это обсуждали, что он перестал верить, и ему было нужно, чтобы Пабло снова его убедил.

— Я тебя буду ждать на дороге, — сказал он бог знает в который раз. — Если ты меня сразу не увидишь, ты все равно знай, что я тут, жду.